Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
К вечеру огонь неприятеля усилился; шрапнели и гранаты рвались непосредственно одна за другой, а то и по две, по три сразу. Хотя большевики стреляли плохо, и шрапнели рвались высоко, но скученный на улицах обоз нес потери; приказано было вывезти его за колонию, в ложбину. Лишь только обоз двинулся, неприятель довел огонь до степени ураганного и начал крыть дорогу, ведущую на север; армия, однако, пошла другой дорогой на восток, что, по счастью, не было замечено красными.
Наступила темнота; обоз скучился в версте от колонии. Партизаны отстаивали подступы к Гначбау. Час томительного ожидания. Генерал Марков, шедший с Офицерским полком во главе обоза, внимательно прислушивается. Огонь прекратился. Темно, тихо, ни звука. Но вот далеко впереди как будто кто-то крикнул; громче и громче; послышалась учащенная стрельба, и отдаленное «Ура!» доносится до генерала Маркова.
– Рысью, марш, – командует генерал. «Ура!» – было условным знаком. Обложение прорвано там, где большевики не ожидали. Обоз стремительно несется по дороге. Пролетев так верст десять, дают вздохнуть лошадям – и опять рысью.
– Вырвались.
Полной грудью вздохнули добровольцы. Свободны. Да, сейчас свободны, но впереди переход через железную дорогу, и там ждут четыре броневых поезда. Между тем достаточно и одного, чтобы уничтожить эту безоружную горсточку. Вся армия на самом деле представляла из себя большой обоз с прикрытием по одному добровольцу на повозку.
* * *
Обоз крадется в ночной темноте. Ни слова, ни огонька от папиросы. Сто шагов в сторону, и ничего не видно, ничего не слышно, кроме какого-то шелеста; черноземная пыль заглушает все движение. Усталые кони не ржут. В стороне серебрится озеро. Во рту пересохло; хорошо бы напиться и коней напоить, да некогда: каждая потерянная минута может стоить жизни сотням людей. Тихо бежит по обозу: «Стой». Обоз замер. Впереди что-то чернеет. Железнодорожная будка.
Генерал Марков со штабом входит в будку. Сторожа сейчас же схватывают. Телефонный звонок. Марков подходит к телефону.
– Кто говорит? – спрашивает генерал.
– Станция Медведовская. Что, не видать кадетов?
– Нет, – отвечает Марков, – все тихо.
В полуверсте от будки находится станция Медведовская, где, по сведениям, добытым от сторожа, стоят два броневых поезда. Генерал приказыват полковнику Лаврентьеву с двумя офицерскими ротами прокрасться на станцию и захватить поезда. Роты неслышно уходят.
Добровольцы располагаются по обе стороны пути; одно орудие ставят у будки, а другое осторожно перевозят через железную дорогу. Стихает. В станице Медведовской, за дорогой, перекликаются петухи. Небо светлеет. Сова бесшумно летит над полем и вдруг испуганно шарахается в сторону. Звезды одна за другой тихо угасают. На востоке показываются отблески зари. В кустах зачирикала какая-то ранняя птичка.
Все молча ждут. Но вот слева от станции на рельсах замелькали огни. Добровольцы затаились. Бесшумно, медленно, как бы нащупывая каждый шаг, подходит поезд. В классных вагонах, зачем-то прицепленных к броневику, виден свет, слышны разговоры, смех. Вдруг все смолкло. Что-то заметили, и в ночную темноту врываются столпы огня и грохот пулеметов.
Генерал Марков выскакивает к паровозу и, грозя нагайкой, кричит:
– Стой, такие-сякие, не стреляй, – свои.
Большевики ошалевают.
В тот же момент снаряд из добровольческого орудия попадает в колеса локомотива, и паровоз садится на месте. Добровольцы бросаются к поезду. Их осыпают непрерывным огнем. Ручные гранаты летят в вагоны. Один загорается. Красные выскакивают, но их встречают штыками.
На крыше броневого вагона генерал Марков сует бомбу в отверстие для воздуха. В другой вагон попадает снаряд из орудия. Страшные взрывы. Все мешается. Беспорядочная стрельба в темноте. Безумные вопли горящих. Ужасные звуки рукопашного боя, когда люди превращаются в бешеных зверей, и нет пощады никому. Какая-то оргия огня и крови. Еще взрыв, и все кончено. Поезд взят, большевики уничтожены.
– Вторая батарея – карьером в авангард, – несется приказ генерала Маркова по обозу.
– Нельзя так передавать приказание, – возмущается один из штабных фазанов, засевший в коляске. – Не смейте передавать! – кричит он соседней повозке.
– Телефон еще не проведен, господин полковник, – слышится в темноте.
Два орудия, шедшие в центре обоза, скачут сломя голову и поспевают вовремя. Рассветает. Справа показывается еще броневой поезд и кроет гранатами переезд через железную дорогу. Удачный первый же снаряд добровольческого орудия заставляет его испуганно отодвинуться. Обоз вскачь несется через переезд. Неприятельские снаряды рвутся с недолетом в пятидесяти саженях до перехода через линию, и осколки визжат над обозом.
Армия вытягивается по дороге к станице Дядьковской. Все радостны, возбуждены. Вместо неминуемой, казалось, гибели – огромная добыча – 800 снарядов и 100 000 патронов; уничтожены полтора броневых поезда. Один на переезде, а от другого, на станции, посланными двумя ротами захвачена была половина; другая половина с паровозом успела отцепиться и ушла.
– Ай да Марков, – хохочут добровольцы, – нагайкой броневик остановил.
Произошло действительно что-то невероятное. Все это скрутило ночное время и темнота, а с другой стороны – смелая решительность и самообладание добровольцев. Все хорошо, что хорошо кончается.
Пробегая через станицу, добровольцы захватывают еще добычу. Штабс-капитан Половцов разыскал большой склад белья, в котором так нуждались раненые. Поручик Трамдах нашел еще патроны в складе и при розысках открыл тайное местопребывание начальника красной карательной экспедиции, посланной только что со станции в станицу, и захватил его самого. В довершение всех благ тот же Трамдах нашел и порядочный склад виноградного спирта, увеселявшего карательный отряд.
Пошел купаться Веверлей,
Осталась дома Доротея, —
несется шуточная песенка из рядов молодежи.
Екатеринодарские ужасы уже пережиты, а осада Гначбау заменилась медведовской победой. Четыре броневых поезда не сумели заградить путь шириной в две сажени. И кому? Ничтожному, почти безоружному отряду измученных людей.
Четвертый поезд, как оказалось, встретился с добровольческой кавалерией, посланной для демонстрации перехода, на семь верст севернее настоящего места. Кавалерия переходила по железнодорожному мосту; коней переводили по боковым доскам. Поезд сразу открыл пулеметный огонь. Лошади взбесились, часть их вырвалась из рук и попала на середину моста, где кони и провалились ногами между шпалами. Кавалерия ускакала, а живая каша из коней на мосту помешала этому поезду вовремя подойти к месту боя.
* * *
Бой 3 апреля под Медведовской сослужил большую службу добровольцам. Хотя
