Уорхол - Мишель Нюридсани
В апреле 1966 года, хотя Энди не имел прямого отношения к идее своей второй выставки у Кастелли (по крайней мере, он так утверждал), он создал в галерее стилистику ночного клуба. Это его (предварительное) «прощай» изобразительному искусству. В одном зале он заставил парить в воздухе около пятидесяти подушек или прямоугольников, сделанных из серебристого материала, которые он называл «облаками»… Их помогли сделать Раушенберг и инженер по имени Вилли Клубер. Они были надуты гелием и некоторым показались воздушными монохромными произведениями нового типа. В другом зале он оклеил стены обоями с коровами, которым он никогда не придавал важного значения: на них воспроизведение было еще более механическое, чем, может быть, в шелкографиях. Сюжет обоев стал исключительно декоративным мотивом, а позднее фоновым пространством, где можно разместить полотна.
Эстетика отсутствия здесь была воплощена самым идеальным образом. Облака, чудесные облака привели в изумление публику, которая увидела в них лишь намек на ветер, а коллекционеров разочаровали и рассердили. Уорхол отвечал в интервью с Гретхен Берг: «Я больше не хотел рисовать, тогда я подумал, что самый подходящий для меня способ закончить с рисованием – это сделать картину, наполненную гелием, которая парила бы в воздухе, а затем плавно выплыла бы в окно».
Серебристые «облака», в самом деле, танцевали в воздухе, как плавающие зеркала, что Мерс Каннингем впоследствии позаимствовал для декораций к балету Rain Forrest, пробуждая идеи и вызывая всевозможные ассоциации. Еще во времена «Фабрики» ее помещения были оклеены серебристой фольгой «Дайте мне быть вашим зеркалом», – пела Нико[417] в психоделическом «кабаре» DOM, организатором и вдохновителем которого был Уорхол.
В галерее Кастелли в 1966 году, когда серебристые «облака», надутые гелием, выпархивали в открытые окна, Уорхол напутствовал их словами: «Моя карьера вылетела в окно, – а затем добавил: – У моего творчества нет никакого будущего, я это знаю. Несколько лет, и мои работы, очевидно, уже ничего не смогут сказать».
«Картина – это факт», – писал Виттгенштейн[418] в книге «Логико-философский трактат». Посмотрим.
Энди Уорхол и Эди Седжвик
Энди Уорхол и Глория Свенсон
Энди Уорхол и Фред Хьюз
Пол Моррисси, Нико, Энди Уорхол и Герард Маланга
Энди Уорхол и Ингрид Суперстар
Энди Уорхол на фоне своих знаменитых коров
Энди Уорхол с группой The Velvet Underground
Пол Моррисси за работой
Энди Уорхол и Сальвадор Дали
Билли Нейм на «Фабрике» Уорхола
Энди Уорхол, Жан Баския и Франческо Клементе
Дональд Джадд
Энди Уорхол – икона стиля
Генри Гельдцалер
Лео Кастелли, Джон Стюарт и Энди Уорхол
Энди Уорхол и Эмиль де Антонио
Энди Уорхол и Ультра Вайолет
Джексон Поллок
Энди Уорхол и Мик Джаггер
Энди Уорхол и Джон Леннон
Глава шестая. «Фабрика», суперзвезды, Velvet & Co
«Ален Боске[419]: Какое место в совокупности всех направлений вашей деятельности занимает живопись? Сальвадор Дали: Она – всего лишь один из множества способов выражения моего всеобъемлющего гения, который существует, когда я пишу, когда я живу, когда я предъявляю миру, тем или иным способом, свою магию».
Сальвадор Дали. Беседа с Аленом Боске, 1966
Вернемся к одному из самых безоглядных из всех увлечений Уорхола.
8 октября 1965 года Энди приехал в Филадельфию в сопровождении Герарда Маланги, поэта и его ассистента, и Эди Седжвик, богатой наследницы, бывшей в то время в большой моде, андрогинной молодой красавицы, сногсшибательно обаятельной, с потрясающей внешностью, которая задавала тон всему, и ей подражали все. Она охотно позировала для журналов, появлялась с Уорхолом на всех вечеринках, снималась в его необычных фильмах на «Фабрике» и у Чака Уэйна[420], весельчака из Гарварда, блондина с зелеными глазами. Он, не скупясь, давал Уорхолу советы в отношении «карьеры» и вел его дела «крайне скрупулезно». Первая ретроспектива художника состоялась в музее, в Институте современного искусства. То был как раз день открытия вернисажа.
Директор института, Семюэль Адамс Грин[421], подготовил все наилучшим образом. При содействии торгового дома Campbell’s он напечатал пригласительные билеты на оборотной стороне настоящих этикеток суповых банок, а на афишах воспроизвел репродукцию картины «Облигации сберегательного займа S и H». Этот же мотив он использовал для рисунка блузки, предназначенной для Лалли Ллойд, президента института, и для собственного галстука. «Все эти детали, по нашему мнению, должны были подбросить темы журналистам в том случае, если у них не получится рассуждать о работах», – сказал он.
Также Грин пустил в прокат в некоторых кинотеатрах города фильмы Уорхола и командировал в Нью-Йорк, к художнику, репортеров, заверив их, что они могут делать любые, самые скандальные фотографии. Энди, в свою очередь, попросил покрыть стены в музее серебристой фольгой, чтобы создать впечатление о «Фабрике», и предупредил о выступлении эпатажной рок-группы.
Весьма довольный такими приготовлениями к достойной встрече известного художника и его не менее известной музы, Уорхол, разумеется, ожидал самого живого интереса к своей выставке и ее посещения более разнородной публикой, чем обычно, но очень скоро эти предположения были развеяны, скорее даже сметены реальностью. К выставке хлынул не поток зрителей, на нее обрушился торнадо. В выставочном павильоне, при условии его нормальной работы, могло поместиться одновременно максимум семьсот человек, но туда уже набилось около двух, а может, и трех тысяч посетителей. Люди все прибывали, и возникла ужасная давка. Сэм Грин в спешке, ужасаясь происходящему, снял со стен несколько картин. Телевизионных операторов
