Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
В Кейптаун я отправился уже поздним утром, на сей раз моим компаньоном было лишь радио. Раньше мне никогда не доводилось ездить между городами Порт-Элизабет и Кейптаун, и я с нетерпением ждал по пути восхитительных пейзажей. Было жарко, с одной стороны дороги тянулась густая растительность. Едва я выехал из города, как наехал на большую змею, скользившую поперек дороги. Я не суеверен и не верю в приметы, но гибель змеи меня огорчила. Мне не нравится убивать никакое живое существо, даже то, которое способно внушить людям ужас.
Как только я миновал Хамансдорп, лес стал гораздо гуще, и я впервые в жизни увидел диких слонов и бабуинов. Большой бабуин перешел дорогу прямо передо мной, и я остановил машину. Он стоял и смотрел на меня так пристально, словно был детективом спецотдела полиции. Ирония заключалась в том, что я, африканец, впервые увидел такую Африку, какой ее рисовали в сказках и описывали в легендах. Такая прекрасная земля, подумал я, и вся она принадлежит только белым, для чернокожего африканца она недосягаема и неприкасаема. Меня поразила ее красота, она заставила меня испытать сильные чувства.
Где бы ни оказался борец за свободу, его везде сопровождают крамольные мысли. В городке Найсна, более чем в ста милях к западу от Порт-Элизабет, я остановился осмотреть окрестности. Здесь с дороги открывается замечательный вид. Насколько хватало глаз везде были видны густые леса – но я думал не о природе, а о том, что здесь много мест, где могли бы скрываться незамеченными и тренироваться повстанцы, ведущие борьбу против властей.
В Кейптаун я прибыл в полночь. Как оказалось, мне предстояло провести здесь две недели. Я жил в доме преподобного Уолтера Теки, руководителя местной методистской церкви, но большую часть времени проводил с Джонсоном Нгвевелой и Гринвудом Нготьяной. Нгвевела являлся председателем филиала АНК в западном регионе Капской провинции, а Нготьяна – членом его исполкома. Они оба были коммунистами, а также активными членами Уэслианской церкви. Я каждый день ездил на встречи с представителями АНК в такие города Капской провинции, как Вустер, Паарл, Стелленбош, Саймонстаун, Херманус. Я был намерен с пользой для дела провести каждый день своего пребывания в Кейптауне, но, когда я спросил, какое мероприятие запланировано на воскресенье (в Трансваале для меня это был рабочий день), мне сообщили, что этот день предназначен для посещения церкви. Я пытался протестовать, но тщетно. Коммунизм и христианство, по крайней мере в Африке, не являлись взаимоисключающими понятиями.
Однажды, гуляя по городу, я заметил белую женщину, которая в сточной канаве обсасывала рыбьи кости. Она была, очевидно, бедна и, судя по всему, бездомна, наряду с этим еще достаточно молода и даже не лишена определенной привлекательности. Я, конечно же, знал, что среди белых тоже есть бедняки, находящиеся в таком же бедственном положении, что и африканцы, но увидеть их можно было редко. Я привык видеть на улице чернокожих нищих, и меня поразил вид нищего белого. Хотя обычно я не подавал африканским нищим, сейчас у меня возникло побуждение дать этой женщине денег. В тот же момент я понял, какую злую шутку апартеид сыграл со мной: повседневные страдания африканцев я принимал как нечто само собой разумеющееся, в то время как при виде этой грязной белой женщины мое сердце сразу же потянулось к ней. В Южной Африке быть бедным и черным считалось нормальным, но быть бедным и белым – трагедией.
* * *Готовясь к своему отъезду их Кейптауна, я отправился в редакцию еженедельника «Нью Эйдж», чтобы повидаться со старыми друзьями и обсудить их редакционную политику. «Нью Эйдж», являясь преемником ранее запрещенных левых изданий, относилось к числу средств массовой информации, симпатизировавших АНК. Было раннее утро 27 сентября. Поднимаясь по ступенькам, я услышал в редакции сердитые голоса и звуки переставляемой мебели. Я узнал голос Фреда Карнесона, менеджера еженедельника и его ангела-хранителя. Я понял, что другие голоса принадлежали сотрудникам полиции безопасности, которые обыскивали редакцию. Я остановился, затем повернулся и тихо ушел. Позже я узнал, что это был не единичный факт, а часть крупного полицейского рейда общенационального масштаба. Говорили, что это было самое крупное полицейское мероприятие, предпринятое в истории Южной Африки. Располагая ордерами, которые разрешали конфисковать все, что можно было расценить как доказательство государственной измены, подстрекательства к мятежу или нарушения Закона о подавлении коммунизма, полиция провела по всей стране обыски домов и офисов более пятисот человек. Был проведен обыск и в моем офисе в Йоханнесбурге. Полиция обыскала также дома Дж. С. Мороки, преподобного Хадлстона и профессора З. К. Мэтьюса.
Полицейский рейд омрачил мой последний день в Кейптауне. Он свидетельствовал о начале новой, еще более репрессивной тактики государства. Следовало ожидать новых правительственных запретов, и я был уверен, что окажусь в списке лиц, против которых введут эти запреты. В тот вечер преподобный Уолтер Тека и его жена пригласили к себе несколько человек, чтобы попрощаться со мной. Во главе с преподобным мы преклонили колени в молитве за благополучие тех, чьи дома подверглись полицейскому рейду. Я вышел из дома в свое любимое время отъезда, в три часа ночи, и через полчаса был на дороге в Кимберли, наспех построенный шахтерский городок, где в прошлом веке начался южноафриканский алмазный бизнес.
Я должен был на одну ночь остаться в доме доктора Артура Летеле, который позже станет генеральным казначеем АНК. Артур являлся практикующим врачом, и, встретив меня и увидев, что в дороге я простыл, он тут же уложил меня в постель. Он был храбрым и преданным своему делу активистом АНК, во время Кампании гражданского неповиновения возглавлял группу добровольцев и подвергся тюремному заключению. Это был весьма рискованный поступок для практикующего врача в городе, где политические действия чернокожих были большой редкостью. В Йоханнесбурге врач может пользоваться поддержкой сотен и даже тысяч других людей, которые занимаются той же опасной протестной деятельностью, но в таком консервативном месте, как Кимберли, где нет либеральной прессы или судебной власти для контроля за действиями полиции, такой шаг требует истинной доблести. Именно в Кимберли во время Кампании гражданского неповиновения один из ведущих активистов АНК был приговорен местным магистратом к ударам плетью.
Несмотря на мою простуду, доктор Артур Летеле позволил мне выступить на собрании АНК, которое состоялось в его доме на следующий вечер. Я собирался уезжать на следующее утро в три часа, однако доктор Артур и его жена настояли, чтобы я
