Николай Гумилев - Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания

Смерть

Есть так много жизней достойных,Но одна лишь достойна смерть,Лишь под пулями в рвах спокойныхВеришь в знамя Господне, твердь.

И за это знаешь так ясно,Что в единственный, строгий час,В час, когда, словно облак красный,Милый день уплывет из глаз,

Свод небесный будет раздвинутПред душою, и душу туБелоснежные кони ринутВ ослепительную высоту.

Там Начальник в ярком доспехе,В грозном шлеме звездных лучей,И к старинной, бранной потехеОгнекрылых зов трубачей.

Но и здесь, на земле, не хужеТа же смерть – ясна и проста:Здесь товарищ над павшим тужитИ целует его в уста.

Здесь священник в рясе дырявойУмиленно поет псалом,Здесь играют марш величавыйНад едва заметным холмом.

Видение

Лежал истомленный на ложе болезни(Что горше, что тягостней ложа болезни?),И вдруг загорелись усталые очи:Он видит, он слышит в священном восторге —Выходят из мрака, выходят из ночиСвятой Пантелеймон и воин Георгий.

Вот речь начинает святой Пантелеймон(Так сладко, когда говорит Пантелеймон):«Бессонны твои покрасневшие вежды,Пылает и душит твое изголовье,Но я прикоснусь к тебе краем одеждыИ в жилы пролью золотое здоровье».

И другу вослед выступает Георгий(Как трубы победы, вещает Георгий):«От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья,Но сильного слезы пред Богом неправы,И Бог не слыхал твоего отреченья,Ты встанешь заутра, и встанешь для славы».

И скрылись, как два исчезающих света(Средь мрака ночного два яркие света),Растущего дня надвигается шорох,Вот солнце сверкнуло, и встал истомленныйС надменной улыбкой, с весельем во взорахИ с сердцем, открытым для жизни бездонной.

* * *

Я вежлив с жизнью современною,                       Но между нами есть преградаВсё, что смешит ее, надменную,                       Моя единая отрада.

Победа, слава, подвиг – бледные                       Слова, затерянные ныне,Гремят в душе, как громы медные,                       Как голос Господа в пустыне.

Всегда ненужно и непрошено                       В мой дом спокойствие входило;Я клялся быть стрелою, брошенной                       Рукой Немврода иль Ахилла.

Но нет, я не герой трагический,                       Я ироничнее и суше,Я злюсь, как идол металлический                       Среди фарфоровых игрушек.

Он помнит головы курчавые,                       Склоненные к его подножью,Жрецов молитвы величавые,                       Грозу в лесах, объятых дрожью.

И видит, горестно смеющийся,                       Всегда недвижные качели,Где даме с грудью выдающейся                       Пастух играет на свирели.

* * *

Какая странная негаВ ранних сумерках утра,В таянье вешнего снега,Во всем, что гибнет и мудро.

Золотоглазой ночьюМы вместе читали Данта,Сереброкудрой зимоюНам снились розы Леванта.

Утром вставай, тоскуя,Грусти и радуйся скупо,Весной проси поцелуяУ женщины милой и глупой.

Цветы, что я рвал ребенкомВ зеленом драконьем болоте,Живые на стебле тонком,О, где вы теперь цветете!

Ведь есть же мир лучезарней,Что недоступен обидамКраснощеких афинских парней,Хохотавших над Эврипидом.

* * *

Я не прожил, я протомилсяПоловину жизни земной,И, Господь, вот Ты мне явилсяНевозможной такой мечтой.

Вижу свет на горе ФавореИ безумно тоскую я,Что взлюбил и сушу и море,Весь дремучий сон бытия;

Что моя молодая силаНе смирилась перед Твоей,Что так больно сердце томилаКрасота Твоих дочерей.

Но любовь разве цветик алый,Чтобы ей лишь мгновенье жить,Но любовь разве пламень малый,Что ее легко погасить?

С этой тихой и грустной думойКак-нибудь я жизнь дотяну,А о будущей Ты подумай,Я и так погубил одну.

Счастие

1

Больные верят в розы майские,И нежны сказки нищеты.Заснув в тюрьме, виденья райскиеНаверняка увидишь ты.Но нет тревожней и заброшеннейПечали посреди шелков,И я принцессе на горошинеВсю кровь мою отдать готов.

2

«Хочешь, горбун, поменятьсяСвоею судьбой с моей,Хочешь шутить и смеяться,Быть вольной птицей морей?»Он подозрительным взглядомСмерил меня всего:«Уходи, не стой со мной рядом,Не хочу от тебя ничего!»

3

У муки столько струн на лютне,У счастья нету ни одной,Взлетевший в небо бесприютней,Чем опустившийся на дно.И Заклинающий проказу,Сказавший деве: «Талифа!..» —…Ему дороже нищий ЛазарьВеликолепного волхва.

4

Ведь я не грешник, о Боже,Не святотатец, не вор,И я верю, верю, за что жеТебя не видит мой взор?Ах, я не живу в пустыне,Я молод, весел, пою,И ты, я знаю, отринешьБедную душу мою!

5

В мой самый лучший, светлый день,В тот день Христова Воскресенья,Мне вдруг примнилось искупленье,Какого я искал везде.Мне вдруг почудилось, что, нем,Изранен, наг, лежу я в чаще,И стал я плакать надо всемСлезами радости кипящей.

Восьмистишие

Ни шороха полночных далей,Ни песен, что певала мать, —Мы никогда не понималиТого, что стоило понять.

И, символ горнего величья,Как некий благостный завет,Высокое косноязычьеТебе даруется, поэт.

Дождь

Сквозь дождем забрызганные стекла                       Мир мне кажется рябым;Я гляжу: ничто в нем не поблекло                       И не сделалось чужим.

Только зелень стала чуть зловещей,                       Словно пролит купорос,Но зато рисуется в ней резче                       Круглый куст кровавых роз.

Капли в лужах плещутся размерней                       И бормочут свой псалом,Как монашенки в часы вечерни                       Торопливым голоском.

Слава, слава небу в тучах черных!                       То – река весною, гдеВместо рыб стволы деревьев горных                       В мутной мечутся воде.

В гиблых омутах волшебных мельниц                       Ржанье бешеных коней,И душе, несчастнейшей из пленниц,                       Так и легче и вольней.

Вечер