Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

Рота потеряла добрых два часа. Темп наступления был потерян. Мы рассчитывали добраться до их артиллерийских позиций и захватить их. Но этих двух часов артиллеристам как раз и хватило на то, чтобы спешно сняться и отойти на новые позиции.

Вышли к карьерам. От карьеров к Дунаю, должно быть к причалам, уходила дорога. Дальше по фронту виднелись виноградники, еще одна проселочная дорога и вдоль нее – траншея. Мы прошли еще немного и открыли огонь по этой траншее. Ответного огня не последовало. Хотя движение в траншее мы обнаружили. Вскоре над бруствером мелькнула белая тряпка – то ли полотенце, то ли портянка, привязанная к длинной палке.

– Товарищ лейтенант! Сдаются! – закричали автоматчики.

Я взял троих автоматчиков и пошел вперед.

Венгры из траншеи не вылезали. Мои автоматчики начали сомневаться. Но когда мы подошли совсем близко, к нашим ногам они выбросили винтовки, автомат и подняли руки. Их оказалось четырнадцать. С ними был унтер-офицер. Боя они не приняли.

Пришлось снова выделять троих автоматчиков для конвоирования пленных в тыл.

Третий стрелковый взвод тоже захватил восьмерых венгерских солдат.

Это были боевые охранения, оставляемые отходящими венгерскими частями в качестве арьергардов. Настроение венгров было подавленное. Сдавались они не так, как румыны. Те просто прекратили воевать, а эти сдавались нехотя, под давлением обстоятельств, видя всю безвыходность своего положения. Те сдавались вместе со старшими офицерами, целыми ротами и батальонами. А эти пока только мелкими группами.

Дело клонилось к вечеру. Мы спешили. Задачей моего взвода было – выйти к окраине Дунафельдвар, к костелу. Мы строго держались направления движения. Ориентир, костел, уже виднелся на окраине города. Сюда же, к костелу, выходила и вторая рота старшего лейтенанта Сурина, а также все расчеты станковых пулеметов «Максим». А вот третьей стрелковой роты старшего лейтенанта Моисеева все не было.

Мы, первая и вторая роты, вышли в намеченный пункт и заняли оборону сразу за костелом, перед балкой, черневшей впереди.

Пленных завели за костел под прикрытие северной стены. Выставили часовых. Венгры сразу стали устраиваться на ночлег. Они поняли, что дальше их пока не поведут.

Роты окапывались перед оврагом. И в это время с Дуная в небо взвились три красные ракеты, и тотчас с катеров ударили установки «Катюш». Залп прошел прямо над нами. Все бросились в свои ровики, которые еще не были отрыты и наполовину. Было такое впечатление, что ракеты сейчас лягут точно по нашему склону, где окапывался батальон. Свои по своим – это на войне не редкость. И у нас это случалось, и у немцев. Я же рассказывал, как на Днестровском плацдарме их «лаптежники» отбомбили свои окопы. Но, к счастью, залп «Катюш» нас не задел. Огненные трассы прошли над нами и немного левее. Мы подняли головы, прислушались: снаряды ложились где-то позади нас, в районе венгерской траншеи, которую мы час назад атаковали и в которой захватили пленных. Над Дунаем вспыхнули зеленые ракеты – видимо, отбой. Больше «Катюши» не стреляли. И слава богу!

Потом выяснилось: моряки Дунайской речной флотилии не знали, что в Дунафельдвар вошли роты 8-го гвардейского стрелкового полка. Их разведка сообщила о нашем передвижении к Дунаю, но то, что идут свои, точно не установила. Моряки накануне пристреляли линию венгерской обороны. По ней и ударили.

Старший лейтенант Сурин, принявший на себя командование двумя ротами батальона, приказал мне произвести разведку противоположной стороны балки. Я поручил разведку троим опытным автоматчикам. Они проверили балку, вышли на другую сторону. Метрах в ста обнаружили позицию двух зенитных орудий. Орудия стояли в боевом положении. В ровиках орудийных двориков запас снарядов. Но расчетов возле зениток не оказалось. Пустовало и место стоянки тягачей. Такая картина стала обычной. Мы подходили – противник либо уходил, либо принимал короткий бой и спешно отходил.

Пока мои разведчики производили разведку противоположной стороны балки, другая группа побывала в Дунафельдвар и отыскала там штаб нашей роты и батальона.

Утром во взвод вернулись автоматчики первого конвоя. Я их возвращению был очень рад. Взвод сразу пополнился. Для первого эшелона пленные – всегда большая обуза. И зачастую расстрелы их происходили не по причине жестокости наших командиров и солдат, не из чувства мести, а стихийно, по большей части во время самого боя, когда еще не ясна обстановка и офицерам конечно же не хочется ослаблять свои подразделения, чтобы организовать конвои в тыл. Ведь солдаты конвоев, как правило, быстро не возвращаются. И не потому, что не спешат в бой, а потому, что надо идти неизвестно куда, да сдать пленных как положено, да все тебя в тылу останавливают, расспрашивают, как идет наступление, делятся табачком…

Утром начали наступление. Роты развернули фронтом на северо-запад. Город оставался левее. Он был уже занят нашими войсками.

Нашу роту поддерживал минометный взвод лейтенанта Соломатина и пулеметчики лейтенанта Полуэктова. Мин в обозе минометного взвода было мало, только на случай возможной контратаки противника. Лейтенант Соломатин нас об этом предупредил, что вперед придется лезть без его поддержки. Мы продвигались вперед быстро, и снабжение не поспевало.

Правый берег Дуная выше левого. На высотах правого берега и на береговых скатах немцы и венгры отрыли свои траншеи и ждали нас. Наступали мы по холмисто-овражистой местности. Прошли более трех километров. Все траншеи оказались брошенными. Ни немцев, ни венгров.

Как потом выяснилось, наши соседи, наступавшие на пригород Будапешта город Эрчи, форсировали рукава реки Дунай, захватили плацдарм и навели понтонный мост. Немцы и венгры, занимавшие оборону перед нашим фронтом, поспешно отступили, чтобы не оказаться в окружении.

С высокого обрыва мы заметили давно затухший костер. Спустились к нему. Среди остывших углей лежали наши мосинские винтовки, несколько автоматов ППШ и ручной пулемет. Приклады обугленные, но недогоревшие, почерневшие стволы. Мы осмотрели все окрестные овраги и заросли кустарника. Ничего больше не обнаружили. Случай этот остался загадкой для нас. О нем я доложил командиру роты. Старший лейтенант Макаров сам пришел посмотреть на находку. Постоял, посмотрел и пожал плечами:

– Может, трофеи? Не захотели больше таскать, вот и бросили в костер.

Но это было только одно из предположений.

Наступление продолжалось. Во второй половине дня мы вышли к железнодорожному полотну. Впереди по фронту виднелись какие-то постройки. Похоже, там был разъезд. Из-за построек велся артиллерийский огонь. Орудия стояли на прямой наводке. Под насыпью сидела, втянув голову в плечи, девушка-санинструктор. Левой рукой она напряженно придерживала тяжелую санитарную сумку, а правой самопроизвольно как бы защищалась от ударов взрывов артиллерийских снарядов, которые крошили вверху насыпь. Выше в гребне насыпи лежали с автоматами наготове двое морских пехотинцев.