Из зарубежной пушкинианы - Фридкин Владимир Михайлович
Тайна пушкинской рукописи
На улице святой Маргариты Аня показала мне церковь, где венчался Данте. Мы постояли там в прохладной темноте при свечах. Я знал, что Аня Воронцова-Тури, потомок Пушкина, дружит с Орсолой Серего-Алигьери, потомком Данте. Обе живут во Флоренции, обе — переводчицы, и часто встречаются в маленьком кафе Рикки в садике под платанами, что в двух шагах от церкви. Мы как раз и шли туда. Почему-то разговор зашел о Мандельштаме. Аня сказала, что «флорентийская тоска» — это о Данте, о его страданиях и об изгнании из Флоренции. А я подумал, что, может быть, это и об ее прапрапрадеде, который мечтал об Италии, но так и не вырвался из России за границу. В этот день тоска и Флоренция во мне как-то не соединялись.
Позже разговор о «флорентийской тоске» принял совсем неожиданный оборот. Аня сказала: «Я боюсь испортить тебе впечатление от Флоренции, но вот послушай, что пишут». И она развернула итальянскую газету (мы уже сидели за столиком) и прочла мне заметку некоего Паоло Торре из Лондона.
«Старый мажордом замка Лутон в Бедфорде нашел тело Николаса Филипса, крестного сына королевы Елизаветы. Он был мертв и лежал в автомобиле BMW, запаркованном в одном из стойл конюшни его имения. Кончина Филипса овеяна тайной. Случившееся напоминает роман в духе Агаты Кристи. Здесь есть все: приключения с красивыми женщинами, огромное богатство, изощренная элегантность и возможные финансовые скандалы. Наиболее верная гипотеза — самоубийство. Гораздо труднее установить его причины. Было ли вызвано самоубийство сорокатрехлетнего аристократа неудавшимся бизнесом или смертью предмета его любви киноактрисы Капюсин — неизвестно. Капюсин была исполнительницей главной роли в знаменитом фильме „Розовая пантера“. Их роман продолжался более трех лет. В последнее время Капюсин жила одиноко в Швейцарии и страдала депрессией. Позже молодой аристократ женился на графине Лючии Чернин, чешской дворянке из Праги.
Смерть Филипса опечалила королевскую семью и светские круги Лондона. Его сестры, герцогиня Аверкорн и герцогиня Вестминстерская, обладают, может быть, вторым по величине состоянием после королевы. Другие родственники Филипса также очень богаты. Его мать Георгина возвращается завтра из Венесуэлы в Лондон. Имение Филипсов было приютом любви для принца Чарльза и принцессы Дианы, которые часто приезжали туда, чтобы преодолеть свой семейный кризис. Каждый год, двадцатого ноября, будущий король и его мать проводят ночь в этой красивейшей английской деревне. И именно в парке этого замка, принадлежавшего семье с XVI века, принц Чарльз стал ухаживать за Дианой. Кончина Филипса вызвала тревогу в Сити.
Филипс считался блестящим и смелым финансистом. Говорят, что он шел на рискованные биржевые операции и в последнее время потерял очень много. Фамильное имущество продать нельзя, оно находится под опекой, им Филипс не распоряжался. Поэтому финансовое разорение или любовная драма объясняют случившееся, хотя могут быть и другие причины. Не исключены убийство или несчастный случай. Доказано, например, что мотор машины работал еще несколько часов после смерти Филипса. В салонах Лондона продолжают сплетничать. Вспоминают, например, что Филипс провел целый год в Лозанне для лечения тяжелой депрессии. Но с тех пор прошло много времени, Филипс стал активным участником светской жизни Лондона…»
Заметка эта была напечатана на двадцать второй странице газеты «Республика» от 2 марта 1991 года.
Большинство читателей итальянской газеты, наверно, и не обратили внимания на эту светскую хронику. Но Аню и меня это известие поразило. Николас Филипс был родственником Ани, он принадлежал к тому же поколению пушкинских потомков. Я познакомился с ним в восемьдесят втором году, когда приехал в Англию по приглашению Королевского общества (английской Академии наук). Филипс имел прямое отношение к загадочной истории с пропавшим дневником Пушкина, и мне захотелось с ним встретиться. Королевское общество обратилось к нему с просьбой, и Филипс пригласил меня в свое имение. Позже об этой встрече я рассказал в своей книге «Пропавший дневник Пушкина».
…Если бы Жуковский не остановил часы в кабинете Пушкина сразу после его смерти, то в этот день, 29 января 1837 года, они показали бы три часа с половиною пополудни, когда начальник штаба корпуса жандармов Л. В. Дубельт приступил к опечатыванию бумаг покойного поэта. Среди бумаг, впоследствии возвращенных его вдове Н. Н. Пушкиной, находился дневник Пушкина, представлявший собой рукопись в переплете с металлическим замком. В пушкинское время дневники с замками были в моде. Например, в «Евгении Онегине» Пушкин так описывал дневник своего героя: «В сафьяне, по краям окован, замкнут серебряным замком…» Жандармы сорвали замок и занумеровали страницы пушкинского дневника. На внутренней стороне переплета было помечено: «№ 2». Если существовал дневник № 2, то должен был где-то находиться и дневник № 1. Однако самые тщательные поиски в архивах, в том числе в архиве Третьего отделения, не дали никакого результата. Пушкинисты разделились на два «лагеря». Одни вообще отрицали существование дневника № 1. Другие не только не сомневались в его существовании, но и вели длительный поиск. Среди этих пушкинистов находились такие замечательные исследователи, как П. О. Морозов, Н. О. Лернер, П. Е. Щеголев, И. Л. Фейнберг. У них было более чем достаточно аргументов в пользу своей версии. Стоит вспомнить хотя бы удивительную историю пушкинского дневника № 2.
После смерти Натальи Николаевны рукописи Пушкина хранились у старшего сына — генерала от кавалерии Александра Александровича. Старший сын Пушкина ревниво оберегал дневник отца от посторонних глаз. Даже когда в 1880 году он передал все пушкинские рукописи (за исключением писем отца и матери друг к другу) в московский Румянцевский музей, дневник он оставил у себя. Двумя годами позже он передал на хранение в этот же музей письма Пушкина к жене и ответные письма Натальи Николаевны, оговорив это условием не публиковать их до 1937 года. Судьба писем Натальи Николаевны так же драматична, как и судьба пушкинского дневника № 1. Еще в первые годы после революции они хранились в Румянцевском музее, а потом исчезли. Все попытки их разыскать до сих пор ни к чему не привели. И. Л. Фейнберг высказал предположение, что эти письма, как и дневник № 1, были вывезены за границу и находятся у одних и тех же владельцев.
Итак, известный нам пушкинский дневник № 2 хранился до 1914 года у старшего сына поэта. Александр Александрович Пушкин умер в возрасте 81 года в день объявления Первой мировой войны. После него рукопись дневника перешла к старшей дочери Пушкина Марии Александровне Гартунг. Мария Александровна скончалась в Москве в суровом 1919 году и завещала дневник внуку поэта Григорию Александровичу Пушкину, который в это время воевал на фронтах Гражданской войны.
Дневник в это время находился в Лопасне (в доме A. А. Пушкина) и легко мог пропасть. Его спасла жена Григория Александровича, Юлия Николаевна Пушкина. Спрятав дневник под платье, на крыше поезда она вывезла дневник в Москву и 20 июня 1919 года сдала его на хранение в Румянцевский музей. Этот дневник Пушкина таким, каким мы его знаем, был впервые опубликован по подлинной рукописи в 1923 году. Конечно, по копиям и частями этот дневник публиковался и раньше. Первую копию с него снял П. В. Анненков. В разное время Александр Алекандрович Пушкин разрешал С. А. Юрьеву, П. И. Бартеневу, B. Е. Якушкину, С. А. Венгерову снимать с него копии и публиковать отрывки. Полную копию дневника А. А. Пушкин разрешил снять только в 1903 году по просьбе президента Академии наук великого князя Константина Константиновича, но вплоть до 1923 года как эта копия, так и подлинник оставались читателю недоступными.
История пропавшего дневника (дневника № 1) тесно связана с судьбой зарубежных потомков Пушкина. Началом этой истории следует считать статью известного пушкиниста М. Л. Гофмана, вышедшую в 1925 году в парижском литературном сборнике «На чужой стороне». Статья называлась «Еще о смерти Пушкина». Автор, в частности, писал: «В 1937 году будет опубликован полностью неизданный еще большой дневник Пушкина (в 1100 страниц). Несомненно, он прольет свет на историю дуэли и драму жизни Пушкина…» В самом деле, если известный нам дневник Пушкина (дневник № 2) охватывал период его жизни с осени 1833-го по февраль 1835 года, то пропавший дневник мог быть его продолжением и охватывать последние годы жизни поэта. Ведь нумерация дневников, скорее всего, была произвольной и была сделана жандармами. Какие же реальные факты лежали в основе сообщения М. Л. Гофмана и не было ли оно очередной «сенсацией», подогретой всеобщим интересом к великому поэту? Нет, в основе этого сообщения лежали действительные и тем не менее удивительные события.
