Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Назначение мое на крейсер произошло хотя и не случайно (все же офицер знал крейсерскую организацию), но лишь вследствие непредвиденного стечения обстоятельств, порождаемых флотской действительностью. Начальник медицинской службы крейсера, дела которого должен был принимать я, находился на лечении в психиатрическом отделении госпиталя с диагнозом “наркомания”. Что явилось побудительной причиной столь низкого падения офицера-врача, останется для флота тайной. Но однажды капитана медицинской службы Манулова (так звали доктора), нашли в открытой настежь каюте мертвецки пьяным. Рядом с ним валялись вскрытые, но уже пустые ампулы с промедолом. Ото сна восстав, “наркоман” объявил, что выпил сто ампул указанного медикамента. Строевые и политические начальники моментально записали доктора в разряд психически ненормальных и направили на лечение в девятое отделение главного госпиталя. Впоследствии “наркоман” был демобилизован из Вооруженных сил. Нюанс: приняв подобную дозу промедола, врач-самоубийца должен был скончаться на месте, не успев крикнуть “мама”.

Свято место пусто не бывает. Освободившаяся вакансия должна быть заполнена. Флагманский врач, заглянув в свою “книгу по работе с кадрами”, где учитывается прохождение по службе всего офицерского состава медицинской службы соединения, лучшей кандидатуры на пост министра здравоохранения крейсера, чем моя кандидатура, не обнаружил. И так как “офицер с назначением согласен”, то это назначение состоялось. И никаких разговоров с командующим о “симпатичных хохлах”.

Получив командирское “добро” на отдых, этим разрешением я и воспользовался, тем более, что знакомство с врачами, младшим и средним медперсоналом, решил начать в отремонтированной, приведенной в порядок каюте. Да к тому же и не “карась” уже: никакой моряк не упустит подобное “добро”, выпадающее в жизни довольно редко.

Покинув каюту собственную, я направился в каюту “жизнерадостного толстяка” Магдича, с которым читатель уже вкратце знаком. На крейсере Магдич врастал в должность комдива (командира дивизиона) артиллерийской боевой части. С “Пожарского” он прибыл дней десять назад и уже, по логике вещей, должен был обзавестись чайником, чаем (грузинский, второй сорт) и, возможно, куском колбасы.

Магдич жил в каюте, расположенной напротив камбуза рядового состава, что наполняло ее специфическими запахами жарившихся котлет или гуляша. Последнее обстоятельство имело свое отрицательное влияние на благородные попытки артиллериста бороться с собственным весом. Но и положительные моменты в сем проглядывались: диспозиция жилого и служебного помещений позволяла, не выходя из помещения жилого, затребовать те же котлеты (или “мослы”) из помещения служебного. Тем более, что камбузный наряд назначается из своих же братьев-артиллеристов. Только рангом пониже.

Я был встречен исключительно радушно, шумно и хлебосольно. Тут же, не отходя от кассы, с камбуза была затребована дюжина котлет (благо, время к обеду), заварен крутой чаек и задраена на замок каюта. А последнее означало, что не хлебом единым жив человек. Есть вещи и поважнее. И покрепче.

В возникшей оживленной беседе, состоящей из монолога расчувствовавшегося встречей артиллериста, я начал “врастать в особенности обстановки” психологического микроклимата в корабельном коллективе. Стало известно, что “старпом добряк и командовать не может”, “офицеры – отличные ребята, но есть среди них и дерьмо”, “большой зам опасен тем, что постоянно “держит всех за яйца”. Все, как везде, ничего нового. Откуда же взять исчерпывающие сведения, если сам рассказчик – новичок в коллективе. Но ведь общая картина складывается из разрозненных фактов.

Кое-что, заслуживающее внимания, все же определилось.

– Мой зам, – рассказывал Магдич, – старший лейтенант Шевельной, исключительно опасен. Живет среди лейтенантов на броневой палубе. Естественно, в курсе всех нюансов жизни “броневухи”. За ночь набирает информацию, а утром обо всем докладывает “большому заму”. И, главное, на все претензии офицеров эта сука нагло заявляет: “Я коммунист, я не закладываю, а докладываю. Партийцы должны быть честны.” И хотя бы сам не пил или по бабам не шастал! Своей “информацией снизу”, сволочь, получает отпущение грехов себе самому. За... мучил весь коллектив. Убери его как-нибудь с корабля!

– Как это я смогу его убрать?! – спросил я. – Да он “большому” дороже золота. Ты ведь его командир, вот сам и воздействуй.

Однако понятие “командир” в данной ситуации не означает “начальник”. Гораздо проще на флоте “съесть” самого командира, чем заместителя по политической части.

Магдич, узнав, что доктор на сутки не имеет своего угла, щедро предложил услуги своей собственной каюты. Верхнюю коечку. Что было с благодарностью принято.

Перед ужином я был представлен офицерам корабля. За столом командиров боевых частей, начальников служб было определено старшим помощником место, на котором мне предстояло долго клевать свою норму продовольственного снабжения. Так же, как и за столом самой царицы Екатерины, места за столами в кают-компании расписаны в соответствии с занимаемой офицером должностью. “Командирский” столик занимали старший помощник, заместитель большой и помощник маленький. Командир обедает в верхнем салоне, и за столом в кают-компании его место всегда пустует. Облагодетельствовать офицеров своим присутствием командир может в любой момент по собственному желанию. К сожалению, на новых кораблях подобное невозможно из-за отсутствия салона. (Гибнут традиции! Вместе с престижем командиров.) Слева от командирского стола располагаются за обедом командиры боевых частей и начальники служб: штурман, артиллерист, командир БЧ-7, механик, помощник по снабжению, доктор. Справа от него – стол политработников – заместителей командиров БЧ, редактора газеты, пропагандиста. Остальные офицеры рассажены за столами, стоящими перпендикулярно вышеназванным. Отдельно – никогда не пустующий гостевой. В центре – окно буфетной, единственное окно на корабле. В углу – всегда пустующий холодильник “ЗИЛ”.

Каждый стол обслуживается назначенным вестовым. И только два стола – старшим вестовым: командирский и стол начальников, перечисленных под указателем “слева”. Процедура приема пищи описана выше.

После ужина механик, капитан третьего ранга Басурин, пригласил доктора к себе в каюту. Там уже находился командир БЧ-7, капитан третьего ранга Пряхин и артиллерист капитан-лейтенант Борисов. Знакомство состоялось еще за ужином, однако офицеры уточнили кое-какие данные из биографии доктора вообще и из флотской биографии в частности. И дали несколько полезных советов, суть которых сводилась к следующему: