Апполон Кузьмин - Татищев

По-видимому, служба в драгунском полку и участие в походе войска под предводительством Шереметева от Нарвы до Курляндии, а затем операции этого войска в Польше и Литве (1705-1708) явились артиллерийской школой Татищева. Именно в это время драгунским полкам была придана специальная «конная артиллерия», а также ряд других типов артиллерийского оружия. Вскоре после большого сражения 15 июля 1705 года при Мурмызе в Курляндии братья Татищевы на какое-то время выбыли из строя по ранению. Весной же 1706 года в связи с формированием новых драгунских полков из разночинцев в Полоцке и Смоленске было отобрано десять находившихся здесь на излечении опытных драгунов для обучения новобранцев «драгунскому строю». В числе учителей оказались и оба брата Татищевы, получившие чины поручиков.

12 августа 1706 года новый драгунский полк, во главе которого был поставлен судья Поместного приказа Автомон Иванов, отправился из Москвы на Украину. В октябре, в частности, полк находился в Киеве. В составе этого полка несли службу и братья Татищевы.

Автомон Иванович Иванов — один из выдвиженцев последней четверти XVII века, когда он становится дьяком, а затем думным дьяком. В качестве судьи он выступает в Поместном, Пушкарском, Иноземском и Рейтарском приказах, а также в Царской Мастерской палате, где он постоянно общался с Алексеем Михайловичем Татищевым — братом супруги Салтыкова, выполнявшим с 1688 года также должность постельничьего при Иване Алексеевиче. Не исключено, что именно покровительство Алексея Михайловича способствовало приближению Василия Татищева к командиру полка. Петр I не очень жаловал старые управленческие чины, и Автомон Иванов должен был сочетать службу в полку с руководством Поместным приказом. Поэтому он постоянно ездит из полка в Москву. Очень часто в этих поездках его сопровождает молодой поручик Василий Татищев. Ему командир доверяет и различные поручения, требующие от исполнителя аккуратности и предприимчивости. Прошедший сам большую жизненную школу, Автомон Иванов ценил и поощрял в своем подопечном пытливый ум и практическую хватку.

Именно благодаря Автомону Иванову Василий Татищев попал в поле зрения Петра I. Царь, конечно, и раньше знал стольников Татищевых. Но они подвизались в той части двора, которая была наименее интересна для набиравшего силу царя, а придворную службу «у постели» или «у стола» он, как известно, не ценил. Теперь же он видел перед собой молодого, многообещающего офицера, проявлявшего расторопность и усердие в несении куда более важной для государства службы. В конце 1706 года Автомон Иванов отправляет Василия из Москвы в полк со 198 драгунами и сообщает об этом Петру («отпущены с Татищевым») как о деле рядовом, аналогичном каким-то другим, связанным с тем же Татищевым.

В 1706 году умер отец братьев Татищевых Никита Алексеевич. Встал вопрос о разделе имущества и владений. К этому времени Василий, по-видимому, уже имел какие-то пожалования за собственную службу. Во всяком случае, еще до раздела в том же году он добился в Поместном приказе освобождения из-под суда одного из своих крепостных крестьян. Челобитную о закреплении вотчин и поместий отца братья Иван, Василий и Никифор возбудили в Поместном приказе 10 февраля 1707 года. Вопрос, однако, не был разрешен из-за противодействия мачехи. Лишь в 1712 году, когда мачеха вторично вышла замуж, братья вновь поставили этот вопрос, подчеркивая, что «их мачиха бездетна» и что «ис тех дачь у отца их ничего не убыло и спору и челобитья ни с кем ныне нет». В июне 1712 года братья в раздельной челобитной писали, что «поговоря... меж себя, полюбовно раделили поместье и вотчины родовые и выслужные и купленные отца своего, усадьбы и дворы и людей дворовых и всякое дворовое и хоромное строение». Разделу подлежали прежде всего владения в Дмитровском и Клинском уездах. Приданные вотчины матери в Дмитровском уезде братья оставили сестре Прасковье. К ней переходило сельцо Колашино (Колакшино) и деревня Горки в Вышеградском стане Дмитровского уезда. Кроме того, братья выделяли ей по пятьдесят рублей на приданое. Василию по этому разделу досталось две трети сельца Горбова в Лутосенском стане Дмитровского уезда и ряд пустошей в Клинском уезде. В Горбове проживало восемь семей «дворовых и деловых людей» и три семьи крестьян значилось «в бегах». Псковские, галицкие и донковские владения еще предстояло разделить, а пока братья согласились совместно выплачивать подати «до новых переписных книг».

Взяв на себя проведение раздела, Василий следит за тем, чтобы не было обиженных. Он заботится о сестре, предусматривая освобождение ее от уплаты по возможным долгам отца. Старшему брату Ивану, находившемуся в действующей армии, он предлагает взять любую из трех долей, «ежели ему ево доля нелюба». Иван, однако, не оценил деликатности брата. Три года спустя, когда Василий предложил окончательно оформить раздел, Иван выдвинул претензии к братьям, считая, что его обманули, выделив ему худшую долю. Теперь он требует передачи ему доли Василия или же осуществления нового раздела. Василий, который, очевидно, уже сделал определенные вложения в упорядочение унаследованного хозяйства, вспылил и воспротивился этим притязаниям. Затем, он, однако, согласился на обмен, хотя и считал, что брат добивается его «неправо». Особо он оговаривал лишь условие оставить за ним «человека» Александра Васильева с матерью и сестрою, служившего у него «с отпускной».

По новому разделу, утвержденному 28 июля 1715 года, Василий получил по «четверти пустоши» Ширякова и Посконина в Лутосенском стане Дмитровского уезда, половину сельца Федулина, полусельца Залесья с примыкавшими к нему частями в пустошах и полдеревни Становой. Проживало на всех этих землях восемь крестьянских семей. В Федулине же находились старая усадьба и сад, принадлежавшие ранее деду (почему первоначально на нее и претендовал старший брат). Часть поместий еще оставалась неподеленной и управлялась негодным к военной службе Никифором.

В целом в поместно-вотчинных делах Татищев не имел особых успехов. Рассчитывать приходилось на денежное жалованье, удельный вес которого в оплате за службу в петровское время возрастал, хотя выплачивалось оно крайне нерегулярно. Да и размеры его далеко не соответствовали тому общественному положению, в котором Татищев оказался как в силу наследственных связей, так и благодаря собственным служебным заслугам. Офицер Татищев явно выделялся на фоне своих сверстников самоотверженностью и результативностью выполнения любых поручений. Неоднократно оказывается он и в поле зрения Петра. Пути их пересеклись и в величайшем событии Северной войны — Полтавской битве.