Михаил Горный - Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год)

Но особенно трудно приходилось солдатикамъ, стоявшимъ на постахъ. Стоитъ какой-нибудь такой солдатикъ изъ Пермской или Оренбургокой губернiи, уставивши впередъ глаза свои и въ то же время вспоминая о своей далекой съверной деревушкъ съ курными избенками, съ милыми родными, съ лошадкой, съ коровами, съ курами, съ покосами, со спълой рожью, и видитъ, какъ почти передъ самымъ носомъ, среди тумана, ъздятъ широкоштанные черные азiаты, въ высокихъ чалмахъ, и слышитъ протяжные, пискливые звуки рожковъ ихъ, и думаетъ, что скверно, что нътъ приказу стрълять по этой сволочи, потому что такой черномазый ежеминутно можетъ застрълить его, и ничего съ него не возьмешь, - одно слово: Азiя!

А афганцы дълались нахальнъе и нахальнъе. Подъъдутъ къ посту и кричатъ:

- Убирайтесь отсюда, здъсь не мервцы; здъсь вамъ не туркмены; здъсъ все афганцы; бивали мы не разъ и англичанъ, и васъ побьемъ, если не уйдете. Намъ что ваши войска?! - только позавтракать, а пообъдать ужъ въ Мервъ придемъ!

Комаровть видълъ, что дъло неладно, - нервное напряженiе всего его отряда дошло до высшей степени, а между туркменами начало возникать ужа недовърiе къ русскимъ, пропадать прежнее ихъ обаянiе, и ръшилъ дъйствовать, а не ждать больше. Онъ, 17-го марта, еще разъ потребовалъ у афганцевъ очищенiя лъваго берега Кушки воизбъжанiе могущаго быть между аванпостами столкновенiя, но начальникъ афганцевъ, Наибъ-Саларъ, отказался исполнить его требованiе.

Въ 8 часовъ вечера, въ тотъ же день Комаровъ собралъ въ своей палаткъ всъхъ начальниковъ Мургабскаго отряда на военный совъть, изложилъ имъ сущность дъла и отдалъ необходимыя приказанiя на слъдующiй день. Солдаты знали объ этомъ сборъ начальниковъ у Комарова и говорили, что теперь сраженiе - дъло ръшенное.

Къ туркестанцамъ нашимъ, въ самомъ дълъ, явился К - въ и приказалъ выдать по 120 патроновъ на человъка и на двое сутокъ сухарей; людямъ велълъ онъ осмотръться, переодъться, быть готовыми къ бою и смерти, не разводить много огня и не гръть никакихъ чайниковъ.

- У насъ отрядъ небольшой, - говорилъ онъ. - Подмоги ждать неоткуда, да если и придетъ, то еще не скоро!..

Солдаты гаркнули было свое обычное "ради стараться", но полковникъ тотчасъ же остановилъ ихъ:

- Не нужно, не нужно, братцы, - всякъ про себя разумъй! - скавалъ онъ. Затъмъ распредълилъ, какой ротъ, какъ и куда идти и велълъ уничтожить бывшую, кромъ моста, на Кушкъ переправу.

Солдаты, по древнему благочести вому русскому обычаю, стали перемънять бълье. Ротные командиры просили ихъ только перемънять бълье не всъмъ разомъ и имъть наготовъ подлъ себя патроны и ружья. Особенно прiятно было надъть это чистое бълье на тъло, которое почти больше мъсяца, а то и около полутора, не видало свъжаго бълья, и которое нестерпимо грызли разныя насъкомыя. Но отъ водки солдаты не отказывались. У кого только были деньги, покупали и угощали своихъ землячковъ.

- Э, други-товарищи, двумъ смертямъ не бывать, а одной не миновать!.. Одна смерть... умирать, такъ умирать! - слышались разные голоса.

Костровъ не было. Холодная сырость пронизывала воздухъ. Въ афганскомъ лагеръ тускло свътили въ туманъ огни. Солдатики невольно призадумались; кто знаетъ, сделаъютъ ли они еще непрiятеля? кто знаетъ, можетъ всъ эти песчаные высокiе бугры усъются ихъ трупами въ сърыхъ шинеляхъ, оросятся ихъ горячею кровью? въдь, враговъ такая сила! А, впрочемъ, страшенъ сонъ, да милостивъ Богъ. Чему быть, того не миновать, а что кому достанется, не узнано.

Спать ложились мало. Больше готовились къ бою, да вели тихiе разговоры.

VIII.

Въ 4 часа утра приказано было двигаться. Было еще совершенно темно. Грязь непролазная снизу. Дождь, сырость - сверху... Арыки, канавы... Спотыкались, падали въ ямы, вытаскивали другъ друга за штыки... По временамъ въ какойнибудь ротъ слышался хохотъ...

- Тише! - кричалъ тогда ротный. - Лучше намъ первымъ увидать непрiятеля, чъмъ ему насъ.

Но чъмъ идуть дальше, тъмъ дълаются сосредоточеннъе. Сапоги дружно шлепаютъ по грязи. За батальономъ изръдка слышатся громыханье пушки. Это орудiя 21 батареи. Артиллрристы также молчатъ.

Часовть въ пять, наконецъ, стало разсвътать. Ряды войскъ стали обозначаться яснъе. Спустились въ какой-то оврагъ, по которому шли около полутора часа. Уже въ концъ шестого часа туркестанцы вышли на бугры, въ лъвый флангъ непрiятеля, ряды котораго виднълись на Ташъ-кепринскомъ курганъ, хотя туманъ еще не разсъялся. Тамъ было около 1200 кавалеристовъ, нъсколько ротъ пъхоты и до 8 орудiй, прикрытыхъ окопами съ бойницами и амбразурами. Туркестанцы вышли какъ разъ противъ кавалерiи. Ка - въ выслалъ двъ роты къ берегу Кушки, вправо отъ моста. Солдаты стояли бодро. Одинъ изъ офицеровъ, смотръвшiй въ бинокль на передвиженiе афганскихъ войскъ, спросилъ одного изъ нихъ:

- А что, братъ, много ихъ?

- Много, ваше благородiе!

- А страшно?

- Чего жъ бояться то, - бойко отвътилъ солдатъ. - Все одно!..

- Молодецъ! - похвалилъ офицеръ.

Афганцы между тъмъ открыли огонь. Пули засвистъли. Одаа изъ нихъ ударила въ шашку другого офицера, стоявшаго въ цъпи, но его самого не тронула.

Рядомъ съ туркестанцами стала прибывшая съ ними полубатарея, выдвинувшись немного впередъ. Лъвъе виднълись казаки и мервская милицiя подполковника Алиханова, которая, вопреки диспозицiи, сдълалась центромъ русокихъ войскъ. Еще лъвъе стоялъ сводный закаспiйскiй стрълковый батальонъ, подъ начальствомъ полковника Ни - ча.

Еще прежде прибытiя туркестанцевъ, по рядамъ афганцевъ проъхалъ богатоубранный всадникъ, самъ начальникъ ихъ Наибъ-Саларъ, и прокричалъ своимъ солдатамъ: - "Подвизайтесь во славу Божiю!" Афганцы отвъчали, что они будутъ сражаться во имя Господне. Подполковникъ Алихановъ, услыхавъ ихъ крики, улыбнулся и сказалъ:

- Врете, Богъ-то на нашей сторонъ! - и приказалъ человъкамъ двадцати изъ своихъ кавалеристовъ спъшиться въ ожиданiи аттаки. Дъйствительно, тотчасъ же послъ объъзда Наибъ-Салара со стороны афганцевъ загремъли выстрълы. Наши солдаты сдълались оживленнъе, чъмъ были раньше, но огня, по приказу Комарова, еще не открывали. Но когда у одного изъ казаковъ была ранена лошадь, Алихановъ подскакалъ къ генералу Комарову, находившемуся въ тылу туркестанцевъ, и, доложивши о случившемся попросилъ разръшенiя открыть огонь, Комаровъ позволилъ. Спъшенная кавалерiя Алиханова дала залпъ и потомъ начала стръльбу опредъленнымъ числомъ патроновъ по времени. Туркестанцамъ приказали зарядить ружья, артиллеристамъ - пушки, а стрълковвй батальонъ, на лъвомъ флангъ, уже открылъ огонь. Афганцы сначала было поколебались, но потомъ кавалерiя ихъ дружно устремилась въ аттаку на Алиханова. Мервскiя сотни поскакали на нихъ. Тогда начали палить и туркестанцы, да такъ, что въ первомъ полубатальонъ не хватило даже патроновъ, такъ что солдатики бъгали въ резервъ и въ подолахъ шинелей, подъ градомъ жужжавшихъ, какъ шмели, афганскихъ пуль, носили оттуда заряды въ свои части. За ръку стръляла горная полубатарея, мъшавшая строившiеся тамъ афганскiе резервы. Дымъ застилалъ вою мъстность. Земля содрогалась отъ непрерывной пальбы. Джигиты, ударившiе, было, на афганскихъ всадниковъ, не выдержали ихъ стремительной аттаки, которую не могъ даже удержать губительный огонь всъхъ частей, и смъшали всъ ряды свои. Тогда Алихановъ, котораго солдаты называли вторымъ Скобелевымъ, потому что онъ былъ вездъ, виделъ все и зналъ обо всемъ, подскакалъ къ нимъ и крикнулъ: