Иван Стаднюк - Публицистические статьи

И тут мне вспомнился недавний разговор в Москве с прозаиком Анатолием Калининым, который постоянно живет в хуторе Пухляковском на Дону. "Как аккумулятор нуждается в периодической зарядке от источника электроэнергии, - сказал он, - так и писателю надо пополнять свои чувства, наблюдения, свой эмоциональный заряд от родной земли, от людей, среди которых он родился и вырос".

Какая верная мысль! Ведь нечто подобное происходит и со мной, когда я попадаю на родную Винничину. Да и сейчас, когда мы ездим по селам Винницкого района, я не могу сдержать радостного волнения от того, что под колесами шумят новые дороги, что почти не встречаются соломенные стрехи...

В селе Михайловка нас ожидало приятное свидание с председателем колхоза имени Чапаева Явтухом Ивановичем Ксенчиным, награжденным орденом Ленина за успехи артели в выращивании свеклы. Мы с ним старые знакомые: в тридцатые годы Явтух Иванович был председателем колхоза в моем родном селе Кордышивка и славился не только как хороший хозяйственник, но и как автор всякого рода афористических изречений; это ему, например, принадлежит ставшее широко известным предупреждение выпивохам: "Не пей самогонки, а то ботва на голове вырастет".

Заговорили о делах в колхозе, о видах на урожай, о преимуществах выращивания свеклы перед зерновыми, о заработках механизаторов и животноводов, о степени обеспеченности работой колхозников зимой и летом. Картина довольно отрадная: артель с превышением выполняет государственные поставки и дает людям полную возможность иметь хороший заработок.

Я ощутил смутную тревогу от того, что не задал Явтуху Ивановичу какого-то главного вопроса, и, когда он приглашал нас на обед, я старался оттянуть время и подольше посидеть в тени на лавочке возле конторы колхоза. Наблюдательный Петр Павлович Чорный, то ли уловив мою тревогу, то ли обратив внимание на сбивчивость моих вопросов, предложил зайти в контору и познакомиться с документами артели. Но разве могли документы сказать больше, чем прямой разговор, тем более что я еще до этой поездки был оснащен цифрами вполне достаточно! И деликатно отказался заходить в контору. Тут же мелькнула догадка: "Не ждали ли нас в этом колхозе, если документы наготове?"

Я помню Явтуха Ивановича Ксенчина как рачительного хозяина, как председателя, умеющего ладить с людьми и всегда проявляющего о них заботу. Вспомнилось, как в голодный тридцать третий год он открыл в колхозе столовую для учеников начальной школы и однажды, когда я, третьеклассник, дежурил по столовой, дал мне тайком кусок хлеба сверх пайка.

За обедом Явтух Иванович, посмеиваясь, напомнил мне, что я не умел толком управляться с парой захудалых лошаденок на каких-то работах, а я предъявил ему претензию, что недополучил чашку меда за то, что пас колхозных телят, и мне этого меда жалко до сих пор. Словом, велся то веселый, то грустный разговор, какой обычно ведется между старыми знакомыми, которые давно не виделись. А вот то главное, о чем нашептывала мне интуиция и что хотелось узнать, никак не удавалось выкристаллизовать в четко выраженную мысль... Так, не уяснив для себя какого-то самого главного вопроса, мы и уехали, взяв курс на Кордышивку, где нас в ряду других встреч ждала встреча со Светланой Дацюк.

Впервые я увидел ее два года назад в кордышивском лесу - самом прекрасном из всех лесов на земле. Я возвращался из знакомого ельника, который мы, второклассники, посадили в тридцать втором году. Закопали в землю еловые шишки, и сейчас на том месте вымахали могучие великаны, непривычно соседствуя с лиственными деревьями.

Над крутым лесным оврагом перекликались грибники. И вдруг мне навстречу вышла девушка с лукошком. Я замер на месте. Кажется, я ничего очаровательнее еще не видел!

- Добрый день, - певуче поздоровалась девушка, с любопытством посмотрев на меня бездонными, диковатыми глазами.

- Здравствуй, - ответил я и заметил, что под моим взглядом девушка чуть покраснела. Тут же, по сельскому обычаю, спросил у нее: - Чья ты такая?

- Сяньчина, - ответила девушка и, смутившись еще больше, заспешила к подружкам.

Идя к селу, я все думал о том, как богата земля красивыми людьми.

"Сяньчина", - звучал в моей памяти ее голос. И вдруг я вспомнил: Сянька - жена моего школьного дружка, Мити Дацюка!.. А девушка эта - их дочь Светлана!

И сердце мое зашлось от боли. Заметьте: девушка, когда я спросил, чья она, назвала имя матери, а не отца.

Дмитрий Павлович Дацюк... Вернулся с войны он в звании старшины, вся грудь в боевых наградах. Избрали его председателем колхоза. Трудные то были времена послевоенной разрухи. Многое удалось сделать Дмитру, а многое не удалось. За давностью не помню, как все произошло, но знаю, что Дмитро Дацюк оставил семью, родное село и переехал в соседний район. И там погиб - трагически, при загадочных обстоятельствах...

И вот мы ведем с его дочерью неторопливый разговор. Перед нами сидела красивая девушка с загорелым лицом и несколько недоумевающими глазами. Ее лучистый взгляд с какой-то нетерпеливой деликатностью спрашивал: "Что вам от меня нужно?" А я с горечью размышлял над тем, что Светлана уже не казалась мне лесной русалкой (да простит она меня за такую откровенность), что два года, которые я не видел ее, будто бы чуть притушили красоту девушки, огрубили нежный овал лица. Но тут вспомнил, что когда впервые увидел ее, была весна; сейчас же - разгар лета, разгар полевых работ, а солнце да ветер никого не щадят, не пощадили они и Светлану. В памяти всплыла заключительная строфа поэмы Василия Федорова "Проданная Венера", по-иному прозвучали взволнованно-горестные слова:

За красоту людей живущих,

За красоту времен грядущих

Мы заплатили красотой.

Да, что поделаешь: приходится платить и человеческой красотой во имя того, чтобы жизнь не была уродливой...

На попечении Светланы Дацюк около двух гектаров свеклы! Тяжкий это труд, еще мало механизированный. Сколько раз, согнув спину, надо тяпкой переворошить такую площадь земли, вначале уничтожая сорняки, а потом и лишние всходы. Каждую свеколку приходится обласкать пальцами, оставляя в кустистом ряду самую сильную. Сколько часов, дней, недель надо провести на жаре и ветру в нелегкой работе! А потом в слякотную осень уборка свеклы...

- Тяжело? - с чувством виноватости спросил я у Светланы.

- Конечно, нелегко, - ответила она с веселой снисходительностью. - Но кому же, как не нам, молодым, за нелегкое браться! - И посмотрела на нас, как на неразумных детей.

В этом ее взгляде, в мимолетной улыбке, в певучем голосе проглянуло такое очарование, что мне опять погрезилась лесная королева из сказки и подумалось, что живописцы, наверное, вот в такие мгновения и постигают всеобъемлющую сущность человеческой красоты, запечатлевая ее сияние на полотне.