М. Борисов - Кратеры Бабакина

— Сейчас мы, Юра, ведем здесь разработку приборов для анализа качества питьевой воды. Для растущего города, каким является Москва, да и не только для нее, это проблема номер один.

Конечно, строитель, к примеру, о значении своей работы сказал бы то же самое: мол, строительство для Москвы — проблема номер один. Вы думаете, что энергетик по-иному оценил бы свою работу? Все правильно. Каждый влюбленный в свое дело специалист считает свою работу наиважнейшей, а это, вне всякого сомнения, служит лишь на пользу общему делу.

— Кроме этой проблемы, — продолжал Владимир Андреевич, — у нас есть еще и другие задачи. Кстати, Юра, вы работали с фотоэлементами?

— Не приходилось.

— А с оптическими приборами?

— Как-то пришлось ремонтировать школьный микроскоп… — Юра вдруг почувствовал, что зря он на что-то надеется, что его еще могут сюда и не взять, что он больше никогда уже не войдет в это светлое помещение, не сядет за эти стенды, что ему никогда не придется «выслушивать» ни один из этих приборов, вокруг которых, как на консилиуме, собрались люди в белых халатах… Он пытливо осматривался по сторонам, стараясь хотя бы запомнить то, что ему посчастливилось увидеть.

— Так когда вы сможете выйти на работу? — Вопрос Владимира Андреевича вернул его к действительности.

Он хотел ответить: сегодня, завтра, сейчас, но сдержался и посмотрел на Виктора Захаровича, внимательно наблюдавшего за ним.

— Сегодня у нас… Я думаю числа десятого — пятнадцатого. Как раз успеете настроить усилитель и подключить его к линии. — Виктор Захарович помнил и о своих делах.

Так оно и произошло. Двух недель оказалось достаточно, и утром 16 сентября 1937 года Георгий Николаевич вошел в этот подъезд уже не как гость, поднялся на второй этаж и, открыв дверь в лабораторию, громко сказал:

— Здравствуйте. Принимайте новенького.

Первый этап его трудовой деятельности закончился.

3

Наверное, не будь тех лет, когда юноша Бабакин со свойственной ему способностью к активному созидательному труду оказался практически один на один со сложными вопросами организации трансляций и обслуживания парковых радиохозяйств, не было бы у него в будущем той дотошности, того непреоборимого желания самому все познать, самому до всего докопаться, изучить схему, выявить причину того или иного дефекта и наметить конкретные меры по его устранению.

Хранятся в памяти отдельные эпизоды, так или иначе связанные именно с этой стороной его характера.

Однажды было такое. В цехе по напряженнейшему, как это обычно бывает в космических делах, графику шла отработка очередной марсианской станции. И в самый разгар работ выяснилось, что по одному из телеметрических проводов в блок системы управления «лезет», не обращая внимания на графики, проработанные схемы и отработанные инструкции, наводка, вредная, приводящая к срыву заданного режима ориентации станции.

Три часа ночи. Или утра — как кому нравится. Это тот самый случай, когда от перестановки слагаемых сумма не меняется, а «сумма» — это чрезмерная усталость и до рези в глазах желание спать… Но — график!.. Надо было вскрыть прибор и «откусить» этот злосчастный провод, а монтажников давно отпустили, полагая, что им делать уже нечего.

Вроде бы ситуация объективная для всеобщего отбоя до утра…

Главный конструктор Бабакин, вторые сутки не покидающий завод, принимает решение — эту работу сделает он сам.

Прибор снят со станции, вскрыт и… К приходу первой смены программа ночных проверок была успешно завершена, о чем свидетельствовала надлежащая отметка в бортжурнале станции.

Бабакин мог и на стартовой площадке взять в руки паяльник и, прикрывая его раскаленное жало от степного ветра, распаять разъем, в котором по какой-то причине оказался нарушенным контакт, или, заскочив на минутку в лабораторию, забыть обо всем, наблюдая на экране осциллографа, как живет и дышит схема. Он не бравировал этим, это действительно не было позой. Он прекрасно понимал, что есть люди, которые сделают это, вероятно, лучше, чем он, он знал это и доверял им. Но он не мог иначе — без этого он не был бы Бабакиным, тем Бабакиным, который за многие годы привык, отвечая за порученный участок работы, все делать сам.

Бабакин не станет чистым ученым, теоретиком… Не будет у него многоплановых теоретических исследований, раскрывающих глубину и суть каких-то направлений фундаментальных наук. Не будет этого! Но станции, созданные под его руководством, — это принципиально новое слово в технике, которая и сама-то явилась порождением космической эры. И в этих практических достижениях — величие его творческого наследия.

Нелегко закладывался фундамент будущих успехов.

Инженер С. Яковлев, который начал работать с Бабакиным еще в 1938 году, вспоминает: «Работал он всегда очень много. Практические и теоретические знания, полученные им в академии, имели огромное значение для его формирования как специалиста. Конечно, багажа, приобретенного на курсах, не хватало — ему приходилось много учиться и читать. Он должен был наверстывать, обгонять время. Благодаря особой восприимчивости, необычайно цепкой памяти и природному уму он легко воспринимал много разнообразных сведений из разных областей науки и техники».

Мне довелось держать в руках трудовую книжку Г. Н. Бабакина, выданную ему 10 января 1939 года. Любопытная эта книжка, о многом говорит она.

Вот несколько записей в ней:

«Принят 16.11.1937 г. в качестве лаборанта лаборатории автоматики.

8.6.1938 г. — старший лаборант лаборатории автоматики.

1.4.1940 г. — мл. научный сотрудник лаборатории автоматики.

3.12.1941 г. — зачислен на должность научного сотрудника лаборатории автоматики…»

Ни одной пропущенной ступеньки на служебной лестнице, но тенденция… От семи месяцев до двух лет, не более, на должность. Мы знаем, это бывает не очень-то часто.

Владимир Андреевич, его непосредственный руководитель, строгий, но благожелательный, прекрасный физик, уже тогда имевший два высших образования, «головастый дядька», как называл его С. Яковлев, говорит: «Георгий Николаевич не рвался к карьере, и когда работал под моим началом, и позже, когда ему уже поручались самостоятельные разработки. Он вникал во все этапы создания прибора — участвовал и в расчетах, и в монтаже, и в конструировании, и в наладке; был активен, и в этом его достоинство».

Мне довелось увидеть лишь часть отчетов о работах, проведенных Бабакиным в те годы. Первый, еще довоенный, датирован 1940 годом. Под ним три подписи: начальник лаборатории, руководитель темы и ниже всех — ответственный исполнитель Г. Н. Бабакин. А вот с 1942 года под отчетами уже две подписи, и одна из них — руководитель темы Г. Н. Бабакин.