Марат Брухнов - Чака

Когда невеселая процессия приблизилась наконец к краалю Эси-Клебени, женщины направились к дому вождя и сказали ему:

— Вот тебе! Там, у ворот, твой «жук» — Чака. Иди и бери его, ибо он твой.

Мудли, посмеиваясь, приказал заколоть быка для угощения женщин, а Нанди с Чакой увела в свой дом Мкаби.

И потянулись для Нанди тусклые и безрадостные дни. Мудли, невзлюбивший ее с самого начала, отравлял ей жизнь самыми различными способами, а если Нанди или Мкаби, не выдержав, шли к Сензангаконе с жалобой на него, тот даже и не пытался вникнуть в суть дела. Послушать Мудли, но Нанди и шагу ступить нельзя по краалю мужа, а вина ее так и будет всю жизнь тяготеть над нею и ее сыном. Он прямо так и сказал ей это во время одной из перепалок. И тогда Нанди охватил великий страх за сына.

Мир, который она еще так недавно воспринимала легко и бездумно, теперь оказался полным всяких опасностей. Чужие люди, профессиональные отравители, злобные соседи, знахари проходили мимо ее дома, они несли с собой разные магические снадобья, зловредные, чудодейственные. Даже запах этих ядов мог на пути или уже дома настигнуть ее, мог проникнуть к ребенку и привести к ужасным последствиям. Еще девушкой слышала она от матери о разных уловках злых людей и теперь хорошо знала, какие коварные козни подстерегают ее. Поэтому теперь она с большой осторожностью ходила по тропинкам, подбирая всякий подозрительный хлам на своем пути, и сжигала его на маленьком огне, специально разводимом для этого в доме, в сторонке от очага. В дыму этого огня она держала Чаку, чтобы уберечь его от действия ядов.

Одно время Нанди даже казалось, что ей удалось окончательно вернуть любовь мужа. Она забеременела вторично, а вскоре на свет появилась Номцоба, но Сензангакона ждал сына, а может, это только Мудли внушил ему, что он его ждет, — и все опять пошло по-старому. Нет, не о такой жизни мечтала беззаботная дочь Мфунды. Другие жены Сензангаконы, а теперь у него появились еще две жены, часто наведывались к своим родственникам и возвращались из родных краалей с подарками и свежими новостями, но Нанди была лишена и этого. Забеременевшая в своем доме и отосланная в крааль мужа без обычного свадебного подарка родителям, она стыдилась появляться в опозоренном ею краале. И постепенно безрадостная любовь сменилась сначала безразличием, а потом и ненавистью. Все свои помыслы и надежды перенесла она теперь на сына, и если бывали теперь у нее какие-нибудь радости, то они непременно связывались с Чакой.

Сегодня именно такой день. Сегодня с восходом солнца ее сын впервые отправился вместе с другими мальчиками крааля на пастбище, гоня перед собой десятка полтора овец и коз из отцовского стада.

К этому событию, означавшему для мальчика первый шаг на пути к самостоятельной жизни, Чака готовился заранее. Нанди не раз замечала, как сын ее, пристроившись в укромном уголке, тщательно, не по-детски сосредоточенно строгал и полировал свои палки, которые будут его единственным оружием до совершеннолетия.

И вот он, важный и торжественный, как и подобает настоящему мужчине, отправился наконец на пастбище. Нанди не сумела скрыть своей радости. Полюбоваться первым выходом на пастбище своего любимца вышли и Мкаби с Лангазаной, четвертой женой Сензангаконы. А Нанди готова была бежать за ним и за ограду, да только боязнь смутить его удерживала ее. На обратном пути она внезапно обнаружила, что не только друзья решили проводить ее сына. В столь необычно ранний для него час Мудли вышел из своего дома и пристально глядел вслед маленькому пастуху. Более того — он улыбался. Терзаемая злыми предчувствиями, Нанди никак не могла бы догадаться, что Мудли следил не за важной и смешной в своей важности фигуркой маленького пастуха, а за сопровождавшей его собакой. У этого мальчишки всегда все было по-особенному! Мало того, что само появление его на свет наносило вред людям пулу, он чуть ли не с младенческого возраста резко выделялся среди сверстников. Нельзя сказать, чтобы был он чем-нибудь хуже других — скорее наоборот. Мудли даже приходилось отгонять назойливую, все чаще возвращающуюся к нему мысль, что будь его сын таким, это только служило бы поводом для отцовской гордости. Сын Нанди и Сензангаконы унаследовал лучшее, что было у них: у Нанди твердость характера, а у Сензангаконы — его рост, стать, силу и мужественную внешность. Именно это и вызывало раздражение Мудли. Что приятного в том, что этот мальчишка возглавит в конце концов людей зулу. После всего, что произошло, пытаться сблизиться с Нанди для него бессмысленно, а она уж сумеет привить своему первенцу ненависть к источнику всех ее бед! Нет, в те отдаленные уже дни, когда только возникла связь Сензангаконы с Нанди, Мудли был отнюдь не против нового брака своего племянника, если бы брак этот пошел на пользу племени зулу. На его глазах рушились, ломались вековые традиции и законы, небывалую силу заполучали люди, принадлежавшие к родам, о которых в дни его, Мудли, юности никто и слыхом не слыхал. Поэтому вождь и обязан был выбирать себе жен в краалях тех людей, чья дружба и родство укрепили бы, поддержали бы престиж людей зулу. Нет, не только к власти стремился он, сознательно оттирая легкомысленного Сензангакону от управления делами племени. Что ему власть? Богаты его краали скотом и припасами, плодовиты и тучны коровы, да и на жен своих он не может пожаловаться — они растят ему здоровых и многочисленных детей. Но кто поручится за то, что скот этот не станет добычей все более крепнущих бутелези, а сыновей своих ему не придется отправить на службу к далеким и могущественным мтетва, ндвандве или гвабе, чьи вожди и пальцем не шевельнут, если кто-то нападет на краали зулу. А что принесет людям зулу противозаконный союз с э-лангени, кроме позора и всеобщих насмешек?! Добро бы еще были у Сензангаконы другие сыновья — наследники славы и доброго имени людей зулу. А ведь мальчишка растет на редкость складным, но еще неизвестно, чем это обернется, когда наступит время стать ему во главе племени. Правда, для него, для Мудли, это никак не может обернуться чем-либо хорошим. Впрочем, пусть себе наследует огромную, но уже начинающую затягиваться жирком тушу отца, пусть перенимает неистребимое упрямство и стремление выделиться матери — мудрости в совете ему наследовать не у кого. Взять хотя бы и эту историю с собакой. Испокон веков принято считать — собака призвана служить человеку, и не мудрено, что мальчишки всех краалей стараются взять их с собой на пастбище. Но и здесь сынку Нанди захотелось отличиться. Проявляя недетское упорство, он привадил к себе не обычную собаку инджа, отличающуюся добрым правом и послушанием, а породы исика — злобную и строптивую тварь, неспособную к подчинению. Ну что ж, об охотнике судят не потому, сколько берет он с собой копий, а по тому, сколько дичи приносит он с охоты. Пусть Нанди наконец убедится, что отказ от общепринятого чаще всего чреват неприятностями. И Мудли усмехнулся.