Раян Фарукшин - Цикл произведений Родина

- Он снес ему голову... Тому танкисту, сука снес голову... разлетелось все... все... - безликим, почти равнодушным голосом выдавил из себя один из рядовых. - Он внутри у нас лежит... его тело... без головы... лежит...

Я смотрел то на останки несчастных танкистов, то на седого лейтенанта, то на его бойцов. Глаза мои наполнились слезами, в горле образовался ком, ладони вспотели, пальцы ног свела судорога. Стало неловко оттого, что мы тут спокойно сидим с колбасой и тушенкой, а летеха уже стал седым, а два танкиста превратились в маленькие нелепые обугленные фигурки, а их третий...

- Мужики, есть хотите? - я не нашел других подходящих слов.

- Чего? - на мое счастье лейтенант не расслышал моего глупого вопроса. - Не знаете где их оставить, да?

- Не знаем, мы сами заблудились, это не наша территория. Но думаю пехота, вы сейчас мимо них проедете, они вот, в этих пятиэтажках через дорогу, - указал на соседей Сосед, - должна знать про госпиталь. Если он здесь имеется, пехота вам покажет. Это их квартал.

- Спасибо! Счастливо... - БТР резко взял с места, и бойцы вновь чуть не попадали с брони.

- Не нарвитесь на духов! - Сосед помахал отъезжающим рукой. - Удачи вам, мужики! Удачи!

Я даже не попрощался с бойцами и не посмотрел им вслед. Я не замечал ничего и никого вокруг. Я стал одиноким. Злым, одиноким волком. Волком, которым руководит месть. Волком, готовым убивать. Волком, которому нужна новая, свежая кровь. Я был на взводе. Я рвался в бой. В безумный, кровавый, с кишками наружу.

Я решительно встал и снял автомат с предохранителя. Щелк! Патрон в патронник.

- Ты куда? - заглянул мне в глаза Сосед. - Э нет, так не пойдет. Жопой чую, сейчас натворишь ты глупостей, и придется мне тоже искать этот медгородок, чтоб тело твое сдать. Усман, послушай меня. Иди, полежи. Ты долго не спал, мозги твои выкипели, глаза не видят ни фига, стресс у тебя, браток. Стресс. Ничего ты сделать не сможешь, и погибнешь напрасно. Давай, договоримся так: ты поспишь, отдохнешь, наберешься сил. И мы вместе пойдем и порвем этих гребаных уродов на части. Я обещаю. Мое слово. Вместе вышибем говнюкам мозги. За наших погибших пацанов: и за "десу", и за танкистов, и за морпех, и за "махру". Мы с тобой за всех отомстим. Но только потом. А сейчас иди, полежи. Полежи.

Сосед медленно забрал у меня автомат, поставил его на предохранитель, повесил себе на плечо:

- Иди, лезь, полежи, давай-давай, я подежурю.

Я, словно под гипнозом, последовал советам Соседа и выполнил все его просьбы. Я уснул.

Политика.

Весь день провели с пацанами-пехотинцами.

С утреца к нам подошел какой-то мужик: чистый, статный, атлетически сложенный, лет тридцати. Поздоровался, представился капитаном, заместителем начальника штаба самарских. Расспросил, откуда мы и как оказались на его территории. Постоял, подумал и описал оперативную обстановку. Ровным, спокойным тоном объяснил, что живыми дойти до своих нам не светит. Предложил на время, "раз уж вы здесь стоите", присоединиться к одному отделению, у которых не хватало двоих - их накануне убило. Обещал бесперебойное обеспечение водой, едой и боеприпасами. Дал пять минут на раздумье. Пока капитан курил, мы с Соседом устроили тайное голосование. Особого выбора у нас не было, пришлось соглашаться. Согласились.

Знакомились с новыми сослуживцами с чувством вины за тех двух погибших. Я думал, что нас не примут, будут сторониться и игнорировать, может даже подставлять. Ничего подобного. Пацаны попались классные: добродушные, веселые, не жадные. Поделились всем, что есть. Хорошие ребята, с такими и погибнуть не зазорно. Особенно мы сдружились с двумя друзьями - не разлей вода - рядовыми с погонялами Сапог и Виноград. Не знаю, почему их так назвали, но ребята - от души. Все объяснили, расставили по полочкам, разжевали и помогли проглотить.

На боевые в этот день мы не ходили, работали на пункте временной дислокации. В работе, а мы укрепляли под огневые позиции окна квартир первого этажа, то, что потяжелее - Сапог с Виноградом охотно делали сами. Нам оставляли то, что полегче. Время пролетело незаметно, но результаты работы говорили сами за себя, потрудились мы на славу. На славу Отечеству.

Вечером появилось свободное время. Вчетвером сели кругом у нашего БМП. Кто курит - покурили, остальные, поеживаясь, подышали сигаретным дымом. Настроение не сказать, что отличное, но и не поганое, как было вчера вечером. За день никого из знакомых не убило - и уже хорошо.

Посидели, помечтали. Заурчало в желудках. Покушать надо. Расстелили газету, загремели мисками, ложками.

- Внимание, фокус! - Сосед, взмахнув указательным пальцем как волшебной палочкой, удивил наших новых друзей обилием хлеба и консервов всех известных наименований, а я поверг "махру" в шок, когда, как бы невзначай, вынул из-за пазухи колбасы и сыра.

Оглядев наши богатства, Виноград одобрил это дело, многозначительно вскинув вверх большой палец правой руки. А Сапог быстренько куда-то слетал и, с улыбкой на всю морду своего веснушчатого, покрытого большими красными болячками лица, продемонстрировал новый черный дипломат. Мы, затаив дыхание, ждали чуда. Сапог, с величественным видом древнеримского аристократа, торжественно открыл дипломат и развернул зевом к нам. А там - типичное солдатское счастье: пол-литра сорокоградусной - "Столичная" и пять бутылок другого превосходного спиртного, раньше отечественного, а теперь забугорного, импортного, а значит, более желанного - "Бальзам Рижский". Бальзам этот - спиртное для эстетов: бутылочки шикарные, глиняные, вылепленные в виде вытянутой груши, по 0,375 литра. Пробочки красивые, элегантные, оригинальные - под цвет и дизайн сосуда, а этикеточки кругленькие, ровненькие, приклеенные на самое дно, и поэтому не нарушающие естественной цветовой гаммы спиртного контейнера.

Бальзам, посоветовавшись, оставили до лучших времен, до завтра. А водку, растянув, чтобы хватило на три тоста, выпили. После "третьего", распитого по традиции молча и стоя, всем взгрустнулось. Каждый вспомнил, кого он потерял за первые дни нескончаемой, до самого ссудного дня, войны.

Сделали молчаливый перекур. Потом голодными дворовыми псами накинулись на еду. Кушали вкусно и сытно. Наелись. По телу разлился долгожданный плотский балдеж, аж вспотели. Настроение улучшилось до веселого. Травили анекдоты, житейские басни, да небылицы из армейской повседневки "до войны".

Несмотря на обилие первоклассной закуски, я опьянел. Не пил давно спиртного, и не расслаблялся давно, а тут разом - и то, и другое, вот и опьянел. Сидел, слушал рассказы двух "С" - Соседа и Сапога, и тихо посмеивался в кулак над их очередной сказкой.

Чем дольше сидели, тем байки становились жизненней и безрадостней. В итоге, дошли до ручки, стали обсуждать войну и политику нашего государства "в целом, в рамках мирового сообщества". Загнались конкретно. Грузанулись по полной. Сошлись на том, что "политика - дело грязное и правительство алчные сволочи; Ельцин - тупой маразматик, а Грачев - его прихвостень; но Россия - страна Великая, и воевать за нее будем до последнего".