Владимир Ажажа - Подводная одиссея. «Северянка» штурмует океан

г. Москва 11 августа 1938 г.

Учитывая положительный опыт подводных исследований по изучению поведения рыбы и действия орудий лова, проведенных ВНИЮ в промысловых районах в 1936 и 1937 гг., ПРИКАЗЫВАЮ:

1. ВНИРО организовать в 1938-1939 гг. постоянные ячейки лаборатории подводных исследований в следующих районах и со следующей тематикой:

• на Мурмане при ПИНРО – применение подводных исследований при поисках сельди, изучение действия орудий сельдяного промысла (запорных неводов, закидных неводов, стенных и кошельковых неводов, дрифтерных сетей);

• в Азербайджане – изучение поведения сельдей в зоне неводного лова и действия закидных неводов, применение подводных исследований при поисках сельди в открытом море и изучение дрифтерного лова, изучение красноловья;

• в Керченском районе при АзчерНИРО – изучение биологии хамсы и сельди и орудий лова: ставных неводов, алломанов, закидных неводов, применения подводных наблюдений при разведке рыбы, изучение красноловья.

2. Утвердить в пределах установленных лимитов на 1938 г. следующие штаты лаборатории подводных исследований:

по центру 3 чел.

Керченской рыбстанции 2 чел.

Азрыбстанции 2 чел.

7 чел.

3. ВНИРО подготовить в 1938-39 гг. 5 подводников из числа научных работников или окончивших Мосрыбвтуз.

В связи с новизной подводных исследований сохранить централизованное руководство подводными исследованиями за центральной лабораторией ВНИРО.

Руководителем центральной лабораторией подводных исследований назначаю проф. Месяцева И. И.

Месяцев одним из первых понял огромную важность подводных наблюдений для выяснения биологических особенностей, характера и поведения различных морских обитателей, в первую очередь важнейших промысловых рыб. Преждевременная смерть Месяцева не остановила начатого дела. Взращенные им исследователи продолжали намеченный путь, а добрую память об И. И. Месяцеве разносит по морям и океанам научно-исследовательское судно Полярного института, на борту которого начертано его имя.

В предвоенные годы сотрудники ВНИРО провели водолазные наблюдения за промысловыми рыбами в Каспийском и Азовском морях, в частности, за их поведением во время лова ставными неводами – так называют большую сетную ловушку, размером с дом, принцип устройства которой такой же, как у всем известной верши. Выл закончен проект и построена модель батисферы с глубиной погружения 600 метров, установлен контакт с военными моряками и начаты переговоры о возможности использования малой подводной лодки для наблюдения за рыбами, но разразившаяся война не позволила ей выйти в научное плавание.

Развитие рыболовства в послевоенный период ставит новые и новые задачи, быстрому разрешению которых могло помочь подводное научно-исследовательское судно. Конкретно они сводились к следующему. Во-первых, наблюдение за поведением различных видов промысловых рыб в разное время года и особенно в процессе их лова. Во-вторых, кроме частных вопросов, связанных с использованием разноглубинного трала, это проверка работы разнообразных конструкций тралов, дрифтерных сетей и других орудий лова. Третья задача – расшифрование показаний ультразвуковых гидроакустических приборов для поиска рыбы, что в свою очередь позволило бы в итоге определять запасы рыб в море, а также осуществлять пригульный лов.

...Когда в 1956 году завершилась четырехмесячная «разноглубинная эпопея» в Северной Атлантике и я, покинув борт «Северного сияния», вернулся в Москву, была ранняя весна. Я поспешил в институт на Верхнюю Красносельскую, 17. На третьем этаже в знакомой до мелочей лаборатории, увешанной по стенам портретами классиков рыбохозяйственной науки и заставленной стеллажами, на которых громоздились стеклянные банки с рыбами в формалине, я рассказывал своим старшим товарищам о результатах работ с разноглубинным тралом. Говорил об успехах и возникших проблемах, поделился мечтами о подводной лодке. Убеждать никого не пришлось, необходимость иметь мощное средство для подводных исследований была ясна всем.

Поэтому ученый совет ВНИРО на своем заседании единогласно одобрил мое предложение о том, что пора начать исследования на подводной лодке.

А потом началось то, чего больше всего на свете не любят научные работники – организационная деятельность. Написав убедительную докладную, с заместителем директора ВНИРО отправляемся в Министерство рыбной промышленности. Получаем задание подсчитать примерную стоимость переоборудования. На бумагу легли первые цифры. Затем наше министерство в письме главному командованию Военно-морского флота изложило просьбу о передаче нам лодки. Ответ был положительным, но высказывалось опасение – точны ли расчеты, не утонет ли лодка после переделки.

Я проводил дни за днями у кораблестроителей, среди которых было много знакомых по военной службе. Они помогли произвести расчет прочности и определить максимально допустимый размер иллюминаторов. Снова письмо министерства главному командованию и окончательное согласие последнею.

В этот период я впервые испытал на себе действие могучей машины бюрократизма на всех уровнях – гражданском, военном и партийном. Очевидные, казалось бы, и вполне решаемые вопросы отклонялись, пересматривались, пересогласовывались, перепасовывались, доводились до абсурда. Я набирался ума-разума, учился сочетать натиск с толерантностью и бессонными ночами проигрывал ситуации, когда надо было сказать так, а не эдак. Естественно, что легче всего независимо от рангов было с «братьями по разуму» – моряками-сослуживцами. Хуже – с кораблестроителями и почему-то с партийной верхушкой. Оказалось, что документы не сдвинутся с места без визы ответственного деятеля ЦК КПСС К. В. Русакова, к которому пришлось ходить трижды, и без санкции члена Политбюро А. И. Микояна, который, честь ему и хвала, разобрался сам.

И вот наступил знаменательный день 20 апреля 1957 года Совет Министров СССР принял решение о передаче современной боевой подводной лодки институту для переоборудования и использования «в научных... и иных целях». Под иными целями понималась заинтересованность Военно-морского флота в получении океанографических данных о подводной среде, что, в свою очередь, гарантировало ученым помощь экипажа и штабов.