Аркадий Малер - Константин Великий

Народные трибуны избирались ежегодно по трибам, и они могли накладывать вето (!) на решения любого магистрата и Сената, а также созывать собрания трибутных комиций и сам Сенат для изложения своих позиций по любым вопросам. Как и все другие магистраты от военного трибуна до консула, народные трибуны могли штрафовать и арестовывать любых граждан, но их власть не распространялась на диктаторов, так же как власть диктатора не распространялась на народных трибунов. Благодаря самому факту существования народных трибунов римская власть всегда должна была учитывать мнение плебса, который посредством трибутных комиций и народных трибунов всегда мог быть услышан.

Третьей экстраординарной магистратурой была должность принцепса Сената (от princeps — «первый»), своего рода трибуна от патрициев, который был бывшим консулом, мог первым и последним выступать на заседаниях Сената и первым же высказываться по каждой проблеме. Существовали также специальные магистратуры в статусе «почетной пенсии». После исполнения должности претора человек мог быть назначен на управление одной из провинций, и тогда он назывался «пропретором». Если же это был бывший консул, то «проконсулом».

Наиболее почетной магистратурой для бывшего консула могла стать должность цензора — блюстителя общественных нравов, влияющего на списочный состав Сената, но только, в отличие от остальных магистратур, один и тот же человек не мог занимать эту должность более одного раза.

Значение консульской коллегии было настолько велико, что с начала существования республики каждый год обозначался именами соответствующих консулов, например, Иисус Христос родился при консулах Гае Юлии Цезаре Випсаниане и Луции Эмилии Лепиде Павле, не знавших, что при их магистратурах воплотился тот, от рождения которого вся Европа будет отсчитывать летоисчисление в будущем. Однако мы называем Римское государство до эпохи Августа не «консульством», а «империей» и одновременно республикой, потому что между этими понятиями нет никакого противоречия. Дело в том, что само слово «империя» породило слово «император», а не наоборот. Imperium (от imperare — «командовать») — это полнота исполнительной власти, гражданской и военной одновременно, которая делегировалась высшим магистратам куриатскими комициями. Высшая степень империума (summum imperium) предоставлялась диктатору. Поэтому в изначальном смысле империя — это не более чем территория государства, на которую распространяется империум.

Столь сложно организованная система государственного управления отражала сложность самого римского общества, неоднородность которого возрастала как в социальном, так и в этнокультурном плане. Страх перед хаосом анархии и варварства сочетался здесь с не меньшей боязнью возвращения тирании, и поэтому идея порядка никогда не превращалась в оправдание стагнации. Да и как можно было бы оправдывать стагнацию, если государством правили два консула, избиравшееся или переизбиравшиеся каждый год, а само государство находилось в состоянии постоянного расширения своих границ.

Непосредственным продолжением этой социальной сложности была знаменитая система римского права, которая, в свою очередь, сама порождала эту сложность. Римское право — самое главное достижение Римской империи, влияние которого на европейскую цивилизацию сравнивают с греческой философией и самим христианством. Действительно, мы не можем сказать, что какие-либо иные элементы римской культуры были совершеннее и привлекательнее, чем его правовая или — шире — социально-правовая система. Как и в греческой философии, в римском праве отразилась та интуиция ценности человеческой личности, которая только в христианстве получит свое онтологическое обоснование. Римляне поняли, что долгосрочный порядок не может держаться на одном только физическом или моральном насилии, что люди сами должны быть в нем заинтересованы и, более того, они действительно в нем заинтересованы, потому что хаос столь же нежизнеспособен, как и тирания.

Однако нельзя сказать, что идея права была целиком и полностью автохтонным произведением римлян — первоначальный импульс принесла слава от реформ Солона, считавшегося основателем Афинской республики, который отменил долговое рабство, ограничил масштабы землевладения и ввел регулярный «совет четырехсот» для обсуждения законов, которые затем принимались народными собраниями. Римлянам середины V века до н. э. весьма импонировали подобные меры, и они отразились в так называемых Законах двенадцати таблиц, (Leges duodecim tabularum), принятых в два этапа на народных собраниях 451–450 годов до н. э., и включавших в себя целый перечень положений относительно процессуального, семейного, наследственного, соседского, уголовного, погребального и других прав. Существенным элементом этого обновления было введение денег (ais): медных монет, стоимость которых зависела от их веса. С того момента, как в 367 году до н. э. была введена должность претора, судопроизводство обрело очень высокий статус и стало одной из самых обсуждаемых тем в обществе, а благодаря преторским эдиктам последующие поколения могли зафиксировать историю правоприменения в Риме. Каждый магистрат мог разработать собственный законопроект, который вывешивался на форуме, после чего римляне могли вносить в него свои коррективы или отвергнуть его. После этого этот законопроект принимался большинством голосов на народном собрании, и если Сенат не находил нарушений в процедуре принятия этого закона, то он окончательно утверждался. Вместе с усложнением общества возрастала и классификация римского права: право публичное (jus publicum) и право частное (jus privatum), право римских граждан (ius civile) и право народов (ius gentium), то есть иностранцев на территории Рима или аборигенов завоеванных земель, и т. п.

Нельзя сказать, что римское право стало «национальной идеей» Рима, да этого и быть не может, потому что право — это не цель, а средство цивилизованного человеческого сосуществования, без которого никакая цивилизованность в принципе невозможна. Дело в том, что сама идея права предполагает наличие определенной дистанции между субъектами этого права, в первую очередь самими людьми, которая возрастает по мере личной удаленности людей друг от друга. Когда отношения между людьми основаны на личной привязанности, а в идеале даже на любви и взаимопонимании, то никакое право не способно регулировать эти отношения. Однако в реальности нередко возникают три основные ситуации, которые требуют введения правовых норм даже на уровне подобных отношений. Во-первых, подобные отношения привязанности, любви и взаимопонимания выстраиваются далеко не с каждым человеком, и даже с теми людьми, с кем они возможны, они нередко перерастают в конфликт и прямое отчуждение, о чем свидетельствует вся история судопроизводства. Во-вторых, добровольные взаимоотношения между людьми еще не гарантируют их моральное качество: люди могут добровольно совершать объективное зло и преступления по отношению друг к другу и к другим людям, считая это зло добром, а преступления нормой. В-третьих, личные связи могут перерастать в прямое или косвенное насилие, которое может оправдывать себя «послушанием», от которого его жертвы хотели бы избавиться, но не могут в силу своей зависимости и незащищенности. Последнюю ситуацию можно было наблюдать в родоплеменных культурах, основанных на авторитете и традиции, наглядным образом проявляющих себя в мире деревни или на варварских окраинах империи, но город сопротивлялся этим отношениям, поскольку каждый гражданин получал в нем относительную свободу выбора своего жизненного пути и своего круга общения. Эта свобода выбора требовала от человека определенной рефлексии существующих традиций и норм и принятия самостоятельных решений на основе этой рефлексии. Одни воспринимали эту городскую ситуацию как обретение свободы, другие — как отчуждение, но в любом случае этим людям приходилось выстраивать отношения не только со своими родственниками и соседями, которых они хорошо знают, но и со всеми другими гражданами, бедными и богатыми, коренными и пришлыми, для чего необходимо было появление и развитие того самого римского права, которое могло бы регулировать эти отношения с точки зрения закона, общего для всех и каждого. При этом далеко не каждый мог воспользоваться преимуществами этого права, поскольку для этого нужно было быть гражданином. Римское гражданство получали дети мужского пола, рожденные в законном браке в семье римского гражданина. Сегодня этот патриархальный принцип кажется странным, но в древние времена его смысл заключался в том, что гражданином может быть только тот, кто способен содержать и возглавлять семью, основную ячейку римского общества, а также защищать свою семью и государство с оружием в руках. Поскольку «слабый пол» тогда считался неспособным к этому, то идея наделить его гражданством даже не рассматривалась. Из этого, конечно, не следует, что все граждане Рима содержали семьи и готовы были носить оружие, но те, кто этого не делал, воспринимались как асоциальные типы. Какие преимущества давало римское гражданство? В целом — быть под защитой всего римского права и возможность отстаивать свои интересы в суде, а в частности, например, никогда не подвергаться телесным наказаниям и смертной казни даже за государственную измену. Для иных стран того времени подобное было просто немыслимо.