Вартан Вартанян - Вечный странник

Знания Комитаса в области восточной музыки профессор нашел не только превосходными, но и исключительно зрелыми, самобытными. С лучшей стороны проявил себя будущий студент и в композиции. Иоахим был озабочен лишь тем, что двадцатисемилетний Комитас не умел играть на фортепьяно. Однако как музыкальные способности, так и знания молодого человека позволяли надеяться, что при условии регулярного упорного труда он и здесь сможет добиться определенных результатов.

Поглаживая короткую густую бороду, профессор думал о том, кого из многих музыкантов Берлина было бы правильнее рекомендовать Комитасу в качестве преподавателя и наставника. Наконец он остановил свой выбор на Рихарде Шмидте, отличном музыканте и многоопытном педагоге. Однако лишь после долгих раздумий, взвесив окончательно все за и против, назвал вслух фамилию Шмидта.

Частная музыкальная школа Рихарда Шмидта пользовалась в музыкальных кругах Берлина хорошей репутацией. Уже тот факт, что именно Йозеф Иоахим рекомендовал ему Комитаса, был для Рихарда Шмидта красноречивым свидетельством незаурядных способностей студента. В свою очередь проэкзаменовав Комитаса, Рихард Шмидт не только убедился в справедливости высокой оценки, данной Комитасу профессором Иоахимом, но и обещал лично заниматься с ним.

Не откладывая, Рихард Шмидт составил подробнейшую программу занятий, взяв на себя контроль за выполнением каждого ее пункта. Программа была настолько сложна и интенсивна, что могла бы привести в замешательство любого человека. Однако опытный музыкант и педагог не сомневался, что имеет дело с незаурядной личностью. Он продумал, объяснил и обосновал важность каждого пункта, начиная с игры на фортепьяно и кончая изучением немецкого языка. Это были самые необходимые предпосылки, без которых было бы немыслимо достижение поставленной цели.

Перед Комитасом раскинулся бескрайний, неисчерпаемый мир звуков, и он, забыв обо всем на свете, погрузился в него.

Изучение немецкого языка не составляло для него особых трудностей. Усвоение ежедневных заданий по основам музыкальной теории, гармонии, контрапункта, музыкальных форм, дирижерского искусства — вскоре убедило профессора в том, что он может в два раза увеличить объем намеченной ранее программы. Столь очевидные успехи в овладении теоретическими дисциплинами убедили Шмидта в том, что теперь уже он может поручить своему ученику несколько газетных статей, посвященных теоретическим проблемам, и в частности, восточной музыке. ,В скором времени Комитас стал активным корреспондентом многих берлинских газет и журналов, уделявших внимание музыкальному искусству. В своих статьях он подробнейшим обратом останавливался на вопросах, связанных с характеристикой, раэбором и трактовкой cпецифических особенностей восточной музыки.

Однако значительную часть напряженного рабочего дня Комитас отводил игре на фортепьяно. Преподаватель не связывал больших надежд с великовозрастным учеником: ведь это неслыханное дело — овладеть таким инструментом в двадцать семь лет! В истории музыки подобных примеров не было. Незначительность результатов, потребовавших фанатического упорства, напряженнейшего труда, не раз опустошала веру Комитаса в свои силы, ставила на грань безнадежности. И все же он не позволял себе пасть духом, сдаться — упадок сил длился минуты, упорная работа — часы, дни, месяцы.

После таких спадов он брался за работу с удвоенной энергией. Суставы теряли подвижность, гибкость, на пальцах появлялись мозоли, руки тяжелели и не слушались его. С каким трудом давалось ему исполнение простейших упражнений! Однако как ни трудны были они для него, главные трудности — он это хорошо знал — были впереди. Техническое совершенство — несамоцель, оно лишь обязательное условие для достижения самой сложной и важной задачи — проникновения в самую суть, душу художественного произведения. В конечном счете, почти всякий человек после более или менее длительного обучения научится правильно играть по нотам, но ведь куда более важно —и в этом именно кроется смысл подлинного творчества — суметь передать мысли и чувства автора, а также свое личное их восприятие и отношение к ним.

Комитас, конечно же, хорошо понимал и представлял всю сложность стоящих перед ним задач. Он походил на художника, старательно выписывающего лицо человека, но внутренне уже готовящего себя к отображению всех пропорций его тела, видящего свою главную задачу в воссоздании его образа в целом.

Если бы только хозяин рояля знал, сколько часов в сутки «страдал» под пальцами Комитаса его инструмент, он бы, конечно, взимал плату в трехкратном размере...

Несмотря на то, что берлинская музыкальная жизнь полностью поглотила Комитаса, выполнение намеченной учебной программы осуществлялось с той же одержимой настойчивостью и последовательностью.

Знание языка уже позволяло ему знакомиться с наиболее интересными трудами по истории немецкой музыки, с проблемами, стоящими перед немецкими музыкантами и музыковедами.

Трудно сказать; где кончалось для него удовлетворение душевной потребности и где начиналось учение, напряженная исследовательская работа, упорный труд. Оперные спектакли, горячим поклонником и постоянным посетителем которых он был, не начинались для него с увертюры, с первого взмаха дирижерской палочки и не заканчивались с опускающимся занавесом и медленным угасанием огромных хрустальных люстр.

За короткое время в Берлинском оперном театре у него появилось множество хороших друзей среди хористов, оркестрантов, солистов, приглашавших его иногда даже на репетиции.

Еще больше времени проводил он в опере, когда репетировали свои партии выдающиеся немецкие певцы, гастролеры из Италии, Франции, России. В такие дни он предварительно знакомился с клавиром оперы, уделяя особое внимание вокальным партиям.

Таким же желанным гостем и слушателем был Комитас и в филармонии: во время концертов — в зале, на репетициях — за кулисами. С программой симфонических оркестров, хоровых капелл знакомился заранее, уточнял для себя трактовку того или иного произведения и потом уже во время концерта, проверяя себя, сравнивал ее с исполнением артистов.

Закончился первый учебный год, и Рихард Шмидт не замедлил представить отчет о проделанной его учеником работе. Результат был ошеломляющим: за один год Комитас усвоил курс, на который другому понадобилось бы не менее шести лет. Единственное, что пока не удовлетворяло высоких требований професора и студента, была игра на фортепьяно.