Илья Азаров - Осажденная Одесса

Еще дорогой Степаненко хвалил штурмана 4-й эскадрильи капитана Толмачева, который на учебном полигоне всегда бомбил на «отлично». Меня заинтересовало, как он отбомбился в боевой обстановке.

На аэродроме во Владиславовке нас встретили заместитель командира полка майор Н. А. Токарев, еще в советско-финляндскую войну получивший звание Героя Советского Союза, и командир 4-й эскадрильи капитан П. Ф. Семенюк.

Токарев доложил, что с боевого задания вернулись все самолеты, потерь не было. Я спросил у Семенюка, как отбомбился Толмачев.

— Он водил девятку, — ответил командир эскадрильи. — Отбомбился прекрасно. Проявлена фотопленка, она подтверждает эту оценку.

Часа через полтора я увидел самого Толмачева и был несколько удивлен: у меня успело сложиться представление о многоопытном, умудренном жизнью летчике, а встретил совсем юношу — с мягкими чертами лица, добрыми и ясными глазами. Через десять дней я узнал, какой характер скрывается за этими привлекательными чертами.

Во время налета нашей авиации на румынские мониторы под Тульчей самолет Семенюка, на котором Толмачев был штурманом, атаковали два «мессершмитта». Во время первой атаки заглох левый мотор самолета. После второй атаки Толмачев заметил: руки Семенюка выпустили штурвал. Лицо командира было бледно, по лицу текла кровь. Самолет, лишенный управления, резко пошел в пике. Толмачев взял управление на себя и начал выравнивать самолет. И тут он почувствовал острую боль в спине. Силы покидали его. В полусознательном состоянии дотянув машину до подходящего для посадки места недалеко от Измаила, штурман пошел на посадку прямо в поле. Когда раненый стрелок-радист Егоров дотянулся до него, чтобы перевязать, Толмачев уже потерял сознание. А месяц спустя он уже снова летал бомбить боевые порядки противника на подступах к Одессе. Мне довелось вручать ему потом орден Ленина и орден Красного Знамени, а в 1943 году Александр Толмачев был удостоен звания Героя Советского Союза.

Из Сарабуза мы выехали поздно. Возвращались через затемненный Симферополь. К вокзалу подходили и подъезжали первые группы мобилизованных для отправки к местам назначения.

Машину покачивало. Усталость брала свое, и мы со Степаненко переговаривались все реже и реже. Стали дремать, вздрагивая от резких толчков на крутых поворотах. Проехав Бахчисарай, шофер остановил машину.

— В чем дело? — спросили мы сквозь дрему.

— Слышен артиллерийский гул, и светлый кусок неба виден в направлении Севастополя, — ответил он.

Выбравшись из Бельбекской долины, мы увидели в том направлении множество лучей прожекторов, рыскающих по небу. Временами лучи сходились в одну точку, потом снова расходились в поисках воздушного врага. Доносился глухой гул артиллерийской канонады. Вначале разрывов снарядов почти не было видно, но, внимательнее присмотревшись, можно было заметить, что в небе словно кто-то непрерывно пытался зажигать спички, а ветер не давал разгораться огонькам и гасил их. По этим вспышкам и гулу можно было судить о борьбе между вражеской авиацией и нашими зенитными батареями, развернувшейся в Севастополе.

Было почти совсем светло, когда мы въезжали в Севастополь. Нас остановил патруль, проверил документы и предупредил, что отбоя воздушной тревоги еще не было.

Потом я выяснил, что вражеская авиация сбрасывала ночью донные неконтактные мины, а для отвлечения внимания зенитной артиллерии и наблюдательных постов бомбила Любимовку, Учкуевку, Бельбек и Мамашай.

В целях своевременного обнаружения и определения мест постановки мин самолетами противника штаб охраны водного района организовал береговые и плавучие посты противоминного наблюдения. Во время налетов вражеских самолетов зенитные батареи с берега и кораблей вели огонь, а посты противоминного наблюдения непрерывно следили за маневрированием самолетов, за сбрасыванием мин и определяли траектории их падения, фиксировали места и время приводнения мин.

ОВРом решался главный вопрос: фарватер должен быть чист!

С кораблей, катеров, шлюпок и с береговых постов наблюдатели установили в эту ночь, что четыре мины упали на внешнем рейде в районе Константиновского буя. Зенитные батареи сбили с боевого курса вражеские самолеты, и часть мин упала на сушу. Две мины взорвались на территории 1-й бригады торпедных катеров у Карантинной бухты и разрушили пирс. Одна упала в районе Херсонесского музея. Она не взорвалась, и ее взяли под охрану, чтобы изучить устройство приборов и механизмов немецких неконтактных мин.

Минеры бесстрашно вступили в единоборство с неизвестными им дотоле минами. Разгадав их технические особенности, минеры стали настойчиво изыскивать средства борьбы с ними. Разоружение мин противника, разрядка взрывных устройств (магнитных замыкателей) позволили создать эффективные средства траления (уничтожения) мин. Это была трудная и опасная работа, унесшая немало жизней мужественных минеров, и продолжалась она длительное время.

Севастопольцам не забыть подвига капитан-лейтенанта Г. Н. Охрименко, который в тяжелых условиях осады Севастополя весной 1942 года освоил водолазное дело, чтобы изучить поставленные немцами комбинированные магнитно-акустические мины. При помощи опытного водолаза Викулова он приступил к разоружению мины под водой.

Водолазный бот подвергся артиллерийскому обстрелу и получил повреждение, в команде бота появились раненые, но работа не прекращалась. В сложных условиях, рискуя жизнью, люди трудились над разгадкой секретов мин противника.

При разоружении мин погибли флагманский минер Новороссийской военно-морской базы старший лейтенант С. И. Богачик, инженер Б. Т. Лишневский, минеры М. И. Иванов, И. А. Ефременко, И. И. Иванов, был тяжело контужен один из опытнейших минеров капитан-лейтенант А. И. Малов.

24 июня во второй половине дня на флагманском командном пункте стало известно, что у Константиновского буя подорвался и затонул на переходе 25-тонный подъемный плавучий кран. Катера ОВРа вышли туда, но спасти удалось лишь четырех человек. По их рассказам, 10 человек из команды крана погибли в момент взрыва. Уцелели только те, кто находились в этот момент на верхней палубе. Взрывной волной их сбросило с палубы крана за борт, потом их подобрали катера.

Через несколько дней при выходе из главной базы в море на Инкерманском створе подорвался эсминец «Быстрый», направлявшийся на ремонт в Николаев. Донная неконтактная мина взорвалась под полубаком. Это вызвало большие повреждения днища в подводной носовой части корпуса корабля. Командир корабля капитан 2 ранга С. М. Сергеев решил сохранить корабль на плаву и повел его к отмели.