Иосиф Линдер - Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб

Они шли медленно, и отец, поглядывая на дочь, думал о том, что сейчас чувствует этот маленький человечек, что выпадет на долю ее поколения и с какими переживаниями она когда-нибудь приведет своих детей на это же место.

Когда отец и дочь поравнялись с углом здания Исторического музея, отец немного задержался и посмотрел на боковое крыльцо отреставрированного здания из красного кирпича. Именно здесь однажды ранним утром остановился небольшой, идеально вымытый автобус с плотно зашторенными окнами. Площадь с самого утра была оцеплена. Пропустив автобус, турникеты плотно сомкнулись. И те, кому было поручено обеспечение порядка и безопасности, уже не выпускали его из поля зрения, ощупывая цепкими взглядами прибывшую на нем небольшую группу юношей, которые совсем недавно закончили школу.

Они степенно вышли из автобуса и уже привычно построилась в знаменитую колонну по двое. Несколько сопровождавших их пожилых мужчин проследовали к столам, которые были расставлены на площади на одинаковом расстоянии друг от друга. Ребята строем, однако не чеканя шага, а как-то бесшумно промаршировали на отведенное им место и, перестроившись в шеренгу по одному, замерли. Отец хорошо помнил, что не было долгих и красивых речей, изобилующих броскими словами и цветистыми фразами. Все проходило торжественно и четко, строго и сухо, и именно это придавало ритуалу ту неповторимую волнительность, которая будет вспоминаться и в глубокой старости. Каждый поочередно выходил, разворачивался лицом к строю и наизусть произносил присягу.

Те, кого подводило волнение, могли незаметно заглянуть в большую красную папку с текстом присяги и, поймав нужную строку, продолжить торжественно и четко произносить слова, которые навеки связывали его со своей страной, которой он обязывался служить всеми доступными ему средствами в меру своих сил и возможностей, не жалея здоровья и самой жизни.

После принесения присяги каждый аккуратно расписывался в ведомости и после соответствующего разрешения, печатая шаг, возвращался в строй. Потом все молча вернулись в свой автобус. Пыхнув голубоватым облачком, он неторопливо развернулся и выехал за турникет под недоуменными взглядами сотрудников оцепления, которые удивленно пожимали плечами и долго обсуждали, зачем в такую рань привезли этих мальчишек, ведь церемония принятия присяги для курсантов элитной академии была назначена на более позднее время…

Город только начинал просыпаться. Одинокие поливальные машины на пустых улицах еще не сменил городской транспорт. К только что открывшимся станциям метро спешили пока еще редкие пешеходы…

Отец улыбнулся своим воспоминаниям, и знакомый холодок волнения пробежал по его спине, словно ему предстояло повторить ритуал и слова присяги на том же месте еще раз.

Оказавшись на самой площади, отец, отвечая на расспросы дочери, как на детской олимпиаде, рассказывал об истории Кремля, о его древнем деревянном предшественнике и о том, как быстро, но с соблюдением военной хитрости и секретности возводились белокаменные стены и рылись тайные колодцы и секретные ходы к Москве-реке. О том, как позднее белокаменные стены были заменены кирпичными. Как изменялись башни, подчиняясь воле московских князей и мысли итальянского архитектора. Как позднее на башнях появились шатры, придавшие Кремлю практически современный вид. Рассказывал о его двадцати башнях, припоминая что-то интересное из истории каждой, и о стене с 1045 зубцами.

Отец и дочь медленно приблизились к входу в Мавзолей, вошли в открытые массивные двери и, повернув налево, стали спускаться вниз, стараясь держаться как можно ближе к стене лестницы, а затем и небольшого квадратного траурного зала. Тишина и проникающий в душу холод удивительно соответствовали торжественной атмосфере этого затемненного помещения, в центре которого возвышается почти невидимый стеклянный саркофаг с останками человека, идеи, поступки и действия которого сыграли решающую роль в судьбах миллионов людей в двадцатом столетии. Его телесного цвета лицо, грудь и руки эффектно выхватывают из мрака лучи небольших прожекторов, остальное тонет во тьме. Каждая деталь композиции тщательно продумана и выверена, в целом создается впечатление, что посетители видят перед собой спокойно спящего человека.

Можно по-разному относиться к Ленину и его взглядам, но ему трудно отказать в прозорливости, политическом чутье, знании людей, умении находить парадоксальные выходы из сложнейших ситуаций, а потом в один момент менять свое мнение на противоположное и опять увлекать за собой людей.

Дочка внимательно вглядывалась в лицо давно умершего человека, сохраненное для потомков трудами профессора Збарского, его коллег и последователей. Уникальный, не имеющий аналогов в современной истории эксперимент, который непрерывно продолжается вот уже три четверти века, позволяет людям самых разных убеждений воочию увидеть предмет своей ненависти или поклонения. Все зависит от точки зрения, идеологической приверженности, воспитания и множества других причин. Одно можно сказать с полной уверенностью: этот политический деятель и при жизни, и после смерти никого не оставлял и не оставляет равнодушным.

Для людей вообще очень важны наглядность и форма: увидев реальную оболочку того, кто создал ставшую чуть ли не новой религией теорию, его последователи в еще большей степени проникались уверенностью в ее справедливости, более полно и глубоко понимали мысли и дела этого великого революционера. И тогда на уровне подсознания происходила идентификация учения с личностью формально умершего, но идеологически все еще существующего человека, а параллельно идентификация его объемной, трехмерной формы – с тем, что мы о нем знаем.

Ведь когда мы смотрим на плоский рисунок или портрет человека, то, кроме лица, запечатленного в один из моментов его жизни, мы ничего не видим. Нам необходима кинограмма, некая галерея портретов, чтобы представить эволюцию этого человека во времени, с детства начиная и кончая старостью. Тогда будет легче совместить этот видеоряд с теми поступками, которые человек совершал в процессе постепенного перехода от одного периода своего существования к другому.

А здесь мы видим живую мумию, именно живую на вид, так как в отличие от египетских или китайских аналогов тело создателя Советского государства не было иссушено или обезвожено с помощью неких ухищрений или технологий, а сохранено, по крайней мере на визуальном уровне, в том виде, в каком жизнь покинула его…