Евгений Пфиценмайер - В сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь

IX. НА “ВИТИМЕ”

Столовая „Витима", носившая гордое название „салона", была настолько мала, что за единственным ее столом едва-едва могло поместиться шесть человек. Хорошо приготовленный обед быстро заставил нас позабыть о всех недостатках парохода: с тех пор как мы выехали из Иркутска, это была наша первая горячая пища.

Если с утра наш капитан был скуповат на слова, то вечером его уж никак нельзя было бы обвинить в излишней молчаливости. Мы очень скоро установили, что это было ежедневно повторявшееся явление. Очевидно, желудок его только к вечеру наполнялся необходимым для хорошего расположения духа количеством водки.

На следующее утро „Витим” сделал продолжительную остановку в селе Мачуряренске, где грузился хлеб для Якутска. Еще до Мачуряренска на нашем пути попадались другие небольшие селения. Тайга была здесь повсюду выкорчевана и плодородная, состоящая, главным образом, из наносной земли, почва распахана.

На Лене сеют, по преимуществу, яровую пшеницу, имеющую больше всего шансов на вызревание в этих областях, доходящих до 62 ° северной широты. Нам передавали, что количество необходимых здесь для посева семян равно 100 килограммам на десятину (1,1 гектара). В среднем с десятины получают тысячу двести килограмм урожая. В особенно урожайные года сбор доходил до двух тысяч килограмм с десятины.

Рис. 7. Лена у Мачуряренска.

Вновь прибывающим поселенцам приходится, первым делом, заняться выкорчевыванием тайги, так как вся свободная земля уже бывает распределена.

Выкорчевывание леса работа настолько трудная, что на Лену приходило лишь очень небольшое количество поселенцев. Большинство оставалось в Средней Сибири, главным образом в степной области, где им приходится прилагать меньше энергии для получения первого урожая.

Во время прогулки по Мачуряренску нам повстречался старик нищий. Это был старец уже девяноста восьми лет, высланный сюда за политическую „неблагонадежность” из родного Закавказья в двадцатичетырехлетнем возрасте. Ему уже давно прекратили выдавать ежемесячные тринадцать рублей, положенные царским правительством в качестве пособия ссыльным. Срок его наказания давным-давно истек, и он имел право вернуться на родину. Но каждый раз, как местные власти предлагали ему бесплатный проезд, он от него отказывался, не желая покинуть земли, где провел изгнанником столько лет.

У Мачуряренска ширина реки достигает шестисот метров. Лена делает здесь удлиненный изгиб. Тут легко было видеть следы мощного половодья, которые начинаются в ту пору, когда река освобождается от ледяного панциря. Отдельные медленно тающие льдины лежали на самом верху береговых обрывов. Внизу, у самой воды, они были тесно нагромождены одна около другой и видны были, насколько хватало глаз.

Когда стиснутый берегами лед уносится рвущейся вниз рекой, эти огромные глыбы выбрасываются на берег.

Незадолго до нашего отъезда из Мачуряренска показался шедший из Якутска почтовый пароход. Пассажиров на нем было немало. Для сибирского речного парохода он имел довольно значительные размеры и вмещал не менее ста двадцати человек.

После непрерывного двухдневного пути мы достигли Киренска, приветливого, красиво расположенного города Иркутской губернии, в пределах которой мы все еще находились. Здесь мы увидели впервые якутов, двух мужчин и женщину. У них были широкие монгольские лица и маленькие раскосые глаза с характерными так называемыми монгольскими складками.

Вечером следующего дня машинист, должно быть, слишком усердно занимался истреблением закупленных в Киренске водочных запасов, так как ночью пароход наш внезапно стал.

— Паровик заболел,— заплетающимся языком сообщил машинист.

Не очень трезвый капитан объяснил остановку тем, что „машина не поворачивает винта, так как в котле, вероятно, слишком много воды”. Конечно, причина задержки была не в обилии воды в котле парохода, а в изобилии водки в желудках „управляющих” нашим судном.

Того же мнения, по-видимому, придерживался рулевой. Он не участвовал в попойках. Молча принявшись за исправление дефекта, он к утру привел в движение нашу старую посудину.

По обе стороны реки берег был снова сплошь покрыт лесом. Восточный берег здесь всюду значительно выше западного. Первый обратил внимание на эту особенность сибирских рек русский естествоиспытатель Эрнст Бэр, который объяснял это явление влиянием вращения земли.

Рис. 8. Почтовый пароход на Лене.

Те же различия в вышине восточного и западного берегов наблюдаются и на Индигирке и Колыме, как это мы выяснили впоследствии.

Высокий восточный берег, вдали которого мы теперь проезжали, был сильно изрыт половодьем. Ручьи и реки, впадающие в Лену, проделали себе множество глубоких путей. В тех местах, где эти потоки впадали в Лену, виднелись следы крупных оползней.

Эти ежегодно меняющиеся берега являются неисчерпаемыми источниками, дающими остатки ископаемых животных. К несчастью, большинство этих остатков погибает...

К вечеру пароход достиг южной границы Якутской области. Ее леса и тундры простираются на север до берегов Ледовитого океана, на юг и на северо-восток до гребней Станового хребта.

К югу от Олекминска лес далеко отступает от плоского западного берега. Он принужден был уступить место многочисленным поселениям якутов, ведущих здесь оседлый образ жизни.

Этот деятельный народ быстро прогрессирует в культурном отношении. Их недавно начавшаяся земледельческая деятельность приняла такие размеры, что якуты Олекминского округа снабжают теперь яровой пшеницей густонаселенные золотые прииски на Витиме. А прежде прииски эти получали хлеб из Центральной Сибири.

X. У СКОПЦОВ

Утро следующего дня мы увидели на высоком восточном берегу купола олекминских церквей. Олекминск — важнейший торговый пункт среднего течения Лены. Пароход наш простоял здесь с утра до десяти часов вечера для выгрузки и погрузки различных товаров. Мы тотчас же отправились на телеграф, где получили сообщение, что каких-либо новых сведений о березовском мамонте из Колымска нет.

— Нет вестей, значит все благополучно! — утешали мы себя.

Непосредственно у Олекминска находится скопческое поселение.

Скопцы — темные фанатики. Мужчин они подвергают кастрации и даже еще более радикальному калечению. Женщины также подвергаются варварскому обезображиванию, делающему их неспособными к деторождению и кормлению детей. Скопчество является одним из самых тяжелых последствий религиозного фанатизма.