Марлена Зимна - Высоцкий, которого мы потеряли…

Высоцкий абсолютно не производил впечатления больного человека, наоборот, во время репетиции он был в прекрасной форме и в хорошем настроении, много шутил. После репетиции, когда мы ждали в фойе, когда к театру подъедет машина съёмочной группы, Высоцкий вышел из зала и говорил с Ольбрыхским (я слышала, как они говорили о банкете, который должен был состояться по окончании спектакля), проходя мимо нас, он на мгновение остановился и обратился к нам: "Ну что, устали, бедняги? Я тоже немножко устал". Это было очень мило с его стороны. Тогда я видела его не издалека, он стоял буквально рядом со мной, и никаких признаков болезни я не заметила. Именно поэтому известие о его смерти стало для меня шоком. Я никак не могла поверить, что буквально двумя месяцами раньше в нём было столько силы, столько энергии, он был таким бодрым, улыбающимся, и вдруг его не стало. В мае 1980-го я не только не знала о его болезни, но и ничего странного в его поведении не заметила. Я слышала, что он пьёт, но кто тогда не пил. Особенно в России. Особенно артист такого ранга, как Высоцкий… В общем, я и представить себе не могла, что спустя два месяца Высоцкого уже не будет, а вскоре Таганка останется ещё и без Любимова, который не сможет вернуться с Запада. Только в начале девяностых годов я посетила могилу Высоцкого на Ваганьковском кладбище, чтобы проститься с Володей…

Володя был очень застенчив!

Французский поэт Атанас Ванчев дьо Траси (Athanase Vantchev de Thracy /род. в 1940 г./) принадлежит, безусловно, к тем друзьям Владимира Высоцкого, о которых так называемая широкая публика почему-то совсем не знает.

Между тем, именно он сочинил одни из самых проникновенных строк о Владимире Высоцком, откликнувшись на смерть своего собрата по перу стихотворением "Et nous nous effayons… (A Vladimir Vysotsky)", использовав в качестве эпиграфов строки из стихотворении Сергея Есенина ("До свиданья, друг мой, до свиданья…") и Франсуа Вийона ("Баллада о повешенных").

2-го сентября 1980 года он прощался со своим русским другом словами:

Прощай, мой друг,Итак, в назначенное Ангелом времяМы стираем, словно резинкой,Древо жизни без смертиБез сквернословия!Жди меня там,Нерушимый, нежный, лёгкий.Жди, улыбаясь,Бессмертный в тени ветвей!…ВолодяВолодяСнаружи, синие и эфирные,Изящно волнистые горные хребтыБерёзы и пихтыРусский язык!

(Athanase Vantchev de Thracy, Paris, 02.09.1980)

Впрочем, это лишь небольшой отрывок из его стихотворения, посвящённого В. Высоцкому.

Атанас Ванчев дьо Траси автор почти 50 поэтических сборников, лауреат многих международных призов. И настоящий интернационал. Он подолгу жил за пределами Франции (сам он родом из Болгарии) — два года провёл в Сирии, два года в Тунисе, год прожил в Саудовской Аравии, больше года в Мавритании, по полгода провёл в Иордании и Марокко. Изучал арабский язык. Очень увлёкся изучением испанского. Владеет не только французским и болгарским, но и английским, итальянским и русским языками. Даже не знаешь, какой язык выбрать для общения с ним. Наше общение началось с английского. Атанас Ванчев дьо Траси находился тогда в Марокко. Он быстро и охотно откликнулся на мою просьбу рассказать о встречах с Владимиром Высоцким, об истории их знакомства. И я сразу же поняла, что имею дело с человеком чрезвычайно наблюдательным и тонким. Его общение с русским собратом по перу проходило в основном в Русском клубе в Париже (Атанас был в то время его президентом). Но встречались они и в Москве. По крайней мере дважды Владимир Высоцкий ночевал у Атанаса в Париже. По-видимому, предвидев моё удивление, почему Владимир Семёнович ночевал именно у него, если все мы прекрасно знаем, что поэту было куда деться во французской столице, Атанас Ванчев дьо Траси объяснил:

— Я жил в русском клубе. Именно в этом клубе он спал раза два-три. Было поздно, и он был слишком пьян, чтобы возвращаться домой. Это было тогда, когда он играл в Париже Гамлета (в ноябре 1977-го года — прим. авт.). Он бывая у меня вместе с Хмельницким, который тоже играл в "Гамлете". Володя всё время интересовался: "Афанасии, когда тебя переведут на русский?" А я отвечая: "Переведут, Володя, переведут". Что касается Русского клуба в Париже, то он носил имя Александра Пушкина. Я был его президентом с 1973-го по 1982-й гг. Клуб был расположен на avenue Bugeaud. Многие русские и французы бывали в Клубе. Многие! Нам помогала в некоторой степени организация "Родина" (Москва — СССР), поддерживающая связи с русскими, проживающими за рубежом. Благодаря этой организации, я ездил несколько раз в Москву. Там меня знакомили с именитыми советскими деятелями искусства. Именно во время одной из поездок в Москву, не помню точно в каком году (кажется, в 1975-м), меня познакомила с Володей Лилия Валентиновна Кашина. Это было в гостинице "Украина". Володя был очень любезен, и я почувсгвовац что понравился ему. Он мне тоже понравился. Мы говорили о поэзии, о кино, о театре. Потом раза два (в 1975–1976 гг.) я встречал Володю у художника Михаила Шемякина, русского эмигранта, который имел большой успех и довольно большие деньги. С Шемякиным меня познакомила певица Евгения Разина (Genia Razina, Женя Разина — Евгения Акопян /1919-1983/, выступавшая в частности, в дуэте с Борисом Мандрусом, эмигрировавшая в 1975-м году в Париже — прим. авт.). Она очень хорошо знала Володю. Володя её ценил и просил, чтобы она пела ему русские романсы. И она пела.

К сожалению, я не бывал на концертах Володи, но видел и слышал, как он пел в домашней обстановке. Мне не довелось также слышать, как он говорил по-французски. Правда, когда был в хорошем настроении, любил вставлять в русскую речь французские слова. Произносил их довольно хорошо. Всевозможные "Cheri", "Cherie"… Увы, я никак не могу припомнить французской телепередачи с Владимиром Высоцким. Последний раз я видел Володю в кафе Trocadero, в двуих шагах от Русского клуба, напротив театра Chaillot, где несколькими годами раньше он блестяще играл Гамлета. Зрительный зал был тогда переполнен. Когда мы виделись в последний раз, видно было, что Володя болен. По лицу, по голосу, по его поведению. Казалось, ему было уже всё равно… О смерти Володи я узнал от русских друзей в Париже. Не помню точно, кто сообщил мне об этом. Увы, я постарел и часто болею… Помню, что я тогда плакал. И вспоминал наши с ним беседы. Всегда невероятно интересные. Он называл меня "Афанасий, восемь на семь". Это явно его забавляло. Почему именно "восемь на семь", он мне так и не объяснил. Говорил только, что это русская экспрессия (как тут не вспомнить слова из песни "С деревьев листья опадают…", восходящей к старинной песне "Последний нонешний денечек": "Бежит по полю Афанасий — семь на восемь, восемь на семь…" — прим. авт.). И ещё хотел бы добавить, что Володя был очень застенчив! Наверно, именно поэтому каждый раз, когда он видел незнакомые лица, словно уходил "в себя" и становился молчаливым. Замкнутым. Я замечал такое его поведение довольно часто. И я сразу же выделил в нём эту черту, когда мы с ним встретились впервые. Для того, чтобы он открылся, нужно было время. Кстати, эта застенчивость Володи делала его очень симпатичным. Вот что я могу сказать Вам, дорогая.