Николай Рыжков - На острие проблем

– Закончить беседу хотелось бы личным вопросом: может быть, вы жалеете о чем-то сделанном тогда, может что-то хотели изменить?

– Мне 85 лет, у меня была сложная, но достаточно интересная жизнь. Я люблю читать философские книги, а они говорят, что самое великое таинство для человека – смерть, и что ценить нужно каждый прожитый день. Я считаю, что таких великих таинств три: смерть, разум и мир. Загадкой для меня остается, что такое бесконечность, уверен, для многих тоже, ведь все, что нас окружает, – конечно. Говорят, Вселенной многие миллиарды лет, а я не могу понять, что такое Вселенная, ну не укладывается у меня это в голове. Вот о чем я думаю и каждый день говорю спасибо, что Бог дал мне еще день жизни. Поэтому ни один день моей сложной жизни я не проклинаю и не жалею. Я хотел бы, чтобы мои родители снова появились, чтобы вся моя семья снова была вместе, чтобы я поумнее был, чтобы хорошо отличал друзей от недругов. Я не воцерковленный человек, хотя и построил храм, но считаю, что слишком долго увлекался материалистической философией. Она говорила нам, что материя первична, но теперь я понял, что главное – это душа.

Беседовал Алексей Сочнев

«Время собирать камни…»[3]

Николай Иванович Рыжков, последний премьер-министр Советского Союза, фигура, безусловно, историческая. Он является тем человеком, который из последних сил пытался удержать от развала советскую экономику. Н.И. Рыжков довольно редко дает интервью, и тем значимее его слова о прошлом, настоящем и будущем нашего народного хозяйства.

– Николай Иванович, в 1980-х годах вы стояли во главе группы по подготовке реформ экономики Советского Союза. Не кажется ли вам, что сегодня ситуация несколько схожа с той и стране снова требуются радикальные экономические и политические реформы?

– Да, действительно, я стоял у истоков разработки новой экономической модели нашей страны. Если говорить более четко, то инициатором этих реформ был Юрий Владимирович Андропов, который за две-три недели перед тем, как поставить такую задачу, был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС после Брежнева. Он пригласил меня, пригласил члена Политбюро Михаила Сергеевича Горбачева, Владимира Ивановича Долгих, кандидата в члены Политбюро, и поставил задачу в конце концов разобраться, куда нам дальше идти в экономике, сформулировать новую экономическую модель. Вот так мы начали работать.

Работали до смерти Андропова и после, затем, уже во времена Горбачева, многие из элементов этой работы – да практически вся работа – была взята на вооружение Горбачевым. В конечном итоге это получило название «Перестройка».

Перестройка касалась в первую очередь экономики. В то время, в 1985 году, никто даже не думал, что надо что-то менять не в экономике, а в государстве, менять строй, государственные устои. Но, когда стали глубже прорабатывать все вопросы, сложились очень большие противоречия в подходах. К сожалению, Рыжков со своим правительством оказался в эпицентре всех этих событий, между двумя жерновами.

С одной стороны были радикально настроенные ученые – некоторые из них до сих пор живы, причем часть из них даже поменяла свою точку зрения на прямо противоположную. Они говорили, что это не те реформы, что мы действуем постепенно, а надо – сразу. Как выразился один известный тогда деятель, «собаке хвост надо рубить сразу, а не по частям». Другие же, особенно партийный аппарат из областей, да и в ЦК, очень настороженно отнеслись к реформам. «Зачем это нужно, страна работает нормально, живет нормально, для чего надо проводить над ней какие-то эксперименты».

Была создана целая бригада ученых, по-моему, человек десять академиков и двадцать докторов наук. Мы, конечно, все глубоко прорабатывали. И когда мы вышли в Верховный Совет, то доложили три варианта, которые могут быть осуществлены при модернизации экономики.

Первый вариант – это наиболее ускоренная, очень быстрая модернизация, осуществляемая за несколько лет. Но этот путь влек за собой очень большие издержки и в жизни народа, и государства в целом. Второй вариант более «мягкий», но и он сильно затрагивал социальные интересы людей. Третий вариант был, по нашему мнению, наиболее умеренным. Он растягивался лет на восемь, постепенно, шаг за шагом, чтобы проводить реформы без особых потрясений. Вот такие мы выработали позиции и подверглись очень резкой критике. Еще раз повторяю: критика была и с той, и с другой стороны.

Но дальше все пошло к тому, что на 19-й партийной конференции Горбачев вышел с предложением модернизировать и политическую государственную власть в нашей стране. Мы предлагали сначала решить проблемы с экономикой, потому что реформы экономики всегда чреваты серьезными потрясениями, какие бы ни были изменения – мы знали это по другим странам мира. Поэтому государство должно четко и успешно выполнять свои государственные функции. Никаких колебаний не должно быть, необходима твердая государственная власть.

К сожалению, победила точка зрения Горбачева и иже с ним, команда таких, как Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе и еще ряд товарищей, которые говорили, что, мол, нет, без изменения основ государства, без изменения роли партии ничего не получится, это все впустую, надо обязательно начинать политические реформы.

Вскоре появилась и программа «500 дней», которая, на мой взгляд из нынешних времен, была идиотизмом высшей степени. Если бы сегодня кто-нибудь такую программу предложил, да еще вышел с ней на трибуну, его бы сняли и забыли, что он такой есть. Это действительно несерьезный документ, согласно которому за 500 дней делается поворот от экономической модели плановой экономики на рыночную. Когда страна абсолютно не была готова, у нее не было таких институтов, которые управляли бы новой экономикой. Есть Госплан, он при рыночной экономике должен менять свои функции. Есть Госснаб, он тоже очень резко должен менять свои функции. И так далее. Банки, например. Было два банка всего лишь…

Когда прошло несколько лет, Явлинский, который был у истоков этих «500 дней», поехал в Америку, и там ему разъяснили: господин Явлинский, надо 8 – 10 лет, чтобы все это сделать. Мы ему говорили о таких же сроках, но он нас не слушал. Но американцев он услышал, согласился с ними…

То есть мы прекрасно понимали, что, для того чтобы перейти на новую модель экономики, нужны постепенные эволюционные процессы. И за это время готовить платформу для новой модели. Но, как говорится, на нас «спустили собак», заявили, что, дескать, Рыжков – консерватор, «бревно на пути перестройки». В общем, каких только эпитетов я не получал в 1990 году. Люди сегодня забыли, но я-то не забыл, все это отразилось на мне, и очень сильно.