Владимир Егер - Неизвестный Туполев

из 6 флагманов 1 — го ранга — 6;

из 28 корпусных комиссаров — 25;

из 15 флагманов 2-го ранга — 9;

из 199 комдивов — 136;

из 97 дивизионных комиссаров — 79;

из 397 комбригов — 221;

из 36 бригадных комиссаров — 34.

Итого: из 887 военачальников — 668.

Очевидно, список охватывает репрессии периода 1935–1939 годов. Война началась 22 июня 1941 года — напоминаю.

В «Бутырках», где в камере был необычайный простор и для каждого заключенного — койка, оказался странный контингент — большинство из 25–30 человек были специалисты: авиационники, химики, вооруженцы. В камере обсуждался вопрос о том, что созданы специальные конструкторские бюро и нас, очевидно, отобрали для этого. Действительно, примерно через неделю меня вызвали и отвели в комнату капитана госбезопасности (М. С. Ямалутдинов — куратор группы Петлякова). Он спросил меня, хочу ли я работать по специальности. Я ответил, что да, но не хотел бы работать в группе специалистов Туполева, о которой я слышал, так как я о них плохого мнения. Капитан сказал, что именно туда он и предполагал меня направить, но если я не хочу, то «мы подумаем».

Прошло еще около трех недель. Приближалась годовщина со дня моего ареста Я загрустил, что зри отказался от работы (как я потом узнал, в коллективе Петлякова). Но…

Загремел засов двери камеры, вошел офицер и, зачитав список заключенных, приказал собраться «с вещами» (у меня был небольшой мешочек, сделанный из рукава нижней рубахи, для пайки хлеба).

Произошло это 23 марта 1939 года — ровно через год после ареста.

Нас вывели, объявили, что мы переводимся в спец-тюрьму НКВД и посадили в «ворон» (тюремная машина с отдельными боксами). Я знал Москву и по поворотам определил, что мы выехали на Садовое кольцо, спустились к Самотечной площади, поднялись к Сухаревке, но вместо поворота направо на Сретенку, к площади Дзержинского, повернули налево. Ехали очень долго.

Я задремал и проснулся от шума электрички. Шофер нашей машины спрашивал у кого-то, как проехать в Болшево. Неужели в «Болшевскую трудкоммуну», к уголовникам?

Вскоре машина остановилась, загремели замки дверей, мы вышли. Кругом сосновый лес, красота необыкновенная. Забор, из-за которого видны крыши двух бараков, просматриваются четыре вышки с часовыми. Нас пересчитали и пропустили в ворота. Охрана осталась за воротами. Странно. Мы уже привыкли к тому, что «ни шагу без сопровождающего».

Навстречу шел рыжеватый человек в потрепанной военно-морской форме. Представился: «Орас — староста. Вот спальный барак. Занимайте койки — свободных много, устраивайтесь. Скоро обед».

Орас — капитан 1-го ранга, бывший военно-морской атташе СССР в Японии, США и еще где-то. Комиссар знаменитого похода военных кораблей (в том числе линкора «Червонная Украина», бывший, если не ошибаюсь, «Императрица Мария») с Балтики в Черное море, где после Гражданской войны флота не было. В походе ждали нападения при проходе Ла-Манша, при проходе Гибралтара, при проходе Дарданелл и Босфора, но ошеломленные дерзостью и внезапностью операции военно-морские силы Англии, Франции, Италии и Турции беспрепятственно пропустили караван.

Нас было девять человек:

Роберт Людвигович Бартини — итальянец, главный конструктор НИИ ГВФ. создатель самолета «Сталь-7» с радиатором для охлаждения жидкости в двигателе, который представлял собой обшивку крыла (поверхностный радиатор), и самолета-бомбардировщика с крылом-«чайкой» и с двигателями-дизелями Чаромского. После ареста Бартини этот самолет назывался Ер-2 по фамилии Ермолаева, бывшего у Бартини начальником бригады управления:

Георгий Семенович Френкель — еврей, военный инженер 2-го ранга, старший военпред и инженер ВВС на заводе «Авиаприбор», штурман по военной специальности: окончил МГУ;

Арон Юльевич Рогов — еврей, военный инженер 1-го ранга, старший военпред и районный инженер ВВС Рыбинского моторного завода: окончил ВВА им Жуковского;

Карайл Силард (Карл Сцилард) — венгр, математик, брат знаменитого создателя атомной бомбы, политэмигрант из Венгрии,

Василий Степанович Войтов — руководящий работник ГВФ, комиссар дивизии или, может быть, большего объединения в годы Гражданской войны; окончил ВВА им Жуковского;

Николай Константинович Платов — инженер, до ареста работал в гидроканале ЦАГИ;

Борис Владимирович Радуленский (Радуленц) — румынский еврей, инженер по оборудованию, политэмигрант;

Александр Петрович Алимов — бортмеханик из центрального спортивного клуба ОСОАвиахима в Тушине;

И я, Егер Сергей Михайлович — инженер-конструктор по самолетостроению, наполовину русский, наполовину немец.

Интернациональная компания людей с высшим образованием (кроме Алимова) и в их числе только два конструктора.

Вскоре нас повели обедать. Это произвело на нас наибольшее впечатление. Мы сели за нормальный стол с тарелками, вилками и ножами, которых мы не видели больше года И нас накормили не «баландой» и кашей, а нормальным домашним обедом без ограничения хлеба и сахара к чаю.

Мало кто из нас спал хорошо в эту ночь — перемена режима как-то еще более обострила тоску по дому.

На следующий день появился офицер НКВД, капитан госбезопасности, представился нам как наш куратор и заявил, что будет формироваться конструкторская группа по проектированию самолетов, что нам следует отдохнуть, собраться с мыслями, готовить необходимые для проектирования материалы.

В большой комнате рабочего барака нам предложили столы и выделили шкаф для бумаги и других материалов.

Кроме нас в лагере работали группы:

— моряков, по проектированию подводной лодки с дизельным подводным ходом (руководители — Кассациер и Дмитриевский);

— моряков по проектированию торпедного катера (фамилию руководителя точно не помню, но, кажется, — Бжезинский);

— артиллеристов по проектированию 100-мм или 120-мм гаубицы;

— артиллеристов по разработке боеприпасов, под руководством профессора, генерала Евгения Александровича Беркалова, крупнейшего русского и советского теоретика в артиллерийских науках.

Лучший отдых после вынужденного многомесячного безделья — работа. Мы рвались к ней. Наиболее квалифицированным, наиболее признанным как конструктор среди нас был Роберт Людвигович Бартини. Он и стал во главе нашей группы без какого-либо обсуждения

Роберт предложил начать проектировать истребитель. Он говорил, что много думал о схеме и считает, что нужно создавать двухдвигательный, двухфюзеляжный самолет с высокой энерговооруженностью для обеспечения маневренных характеристик.