Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа

Множество пилигримов в причудливых одеяниях попадали на удочку бродячих торговцев, лжесвященников, продававших с аукциона реликвии светского и религиозного характера — ступню богини Дианы или же шип тернового венца Иисуса. Подлинное и фальшивое без конца перемешивалось. Так, в апреле 1485 года возле монастыря Санта-Мария-Нова, неподалеку от Аппиевой дороги, была найдена гробница молодой римлянки, умершей до Рождества Христова. Облик этой юной, лет пятнадцати девушки — ее необыкновенная свежесть, щеки, казалось, тронутые румянцем, приоткрытые губы, белоснежные зубы, черные ресницы и волосы, собранные под сетку, украшенную драгоценностями, — произвел столь сильное впечатление, что весь Рим счел находку чудом. Несколько недель все только и ходили смотреть на ту, которая, как говорили, была дочерью Цицерона. Устроенная на античный лад процессия перенесла ее на Капитолий, куда хлынули толпы паломников. Чтобы остановить приступ языческого идолопоклонства, Иннокентий VIII приказал тайно захоронить тело за городскими воротами Пинчо. Но и пустой саркофаг возбуждал народное воображение. Челядь из дома Борджа не была исключением.

Хотя во дворце Ваноццы парадный портрет кардинала во весь рост в пурпурной кардинальской мантии занимал почетное место, когда прибывал сам Родриго, дом переполняли радость и теплота. Все поочередно преклоняли колени и целовали ему руку. Как же непохожи были этот импозантный мужчина в шелковом одеянии, с золотым нагрудным крестом и хрупкая девочка, исполненная обожания и благоговения перед отцом, великолепие которого озаряло весь дом. Образ жизни Ваноццы позволял с роскошью принимать друзей семьи, доверенных лиц кардинала — испанцев и римлян, таких, как Орсини, Поркари, Барберини. За столом гости опустошали множество бутылей малаги и аликанте. Не будем забывать, что богатство дома измерялось числом и красотой содержавшихся в нем рабынь, а в некоторых из них, музыкантшах или танцовщицах, хозяева видели скорее подруг, чем служанок. Это объяснялось тем, что празднества и пиршества всегда сопровождались мягкими голосами гитар, звоном бубенцов в мавританских плясках, пением с гортанными вскриками, возгласами одобрения, смехом — все эти звуки смешивались со стуком тяжелых дверей на петлях, ржанием кобыл, звоном бронзовых колец, скрипом колес, цоканьем копыт по мостовым.

Когда Лукреции было шесть лет, один за другим за несколько дней умерли муж ее матери Горджо ди Кроче и Октавиано, их сын. Зная любовный пыл своей бывшей возлюбленной и не желая подвергать ее искушениям, кардинал Борджа в очередной раз бросился выдавать ее замуж.

В претендентах на руку вдовы недостатка не было. Ее состояние, положение в обществе, пышная красота притягивали к себе и взгляды, и амбиции. Тот, кто становился принцем-консортом этой bella donna[3] кардинала, получал источник далеко не скудных доходов, да к этому еще и супругу, обожающую любовные игры, мать красивых, жизнерадостных и веселых, как ангелочки, детей. К большому удивлению «всего Ватикана», стало известно, что выбор кардинала Борджа остановился — и вкус его вызвал всеобщее восхищение — на одном просвещенном человеке, который, прежде чем прибыть в Рим, пользовался весьма лестной славой в Мантуе, своем родном городе. Карло Канале прославился в равной степени благодаря своим талантам и знаниям в весьма изысканном кругу правителей д'Эсте (он приобщит Лукрецию к поэзии). Еще будучи камергером кардинала Франческо Гонзага, большого поклонника изящной словесности, он помог молодому Анджело Полициано, ученику платоника Марсилио Фичино, поставить на придворной сцене в 1474 году его «Орфея», «первое современное произведение», по словам Ромена Роллана7. После смерти кардинала Гонзага Канале прибыл в Рим, чтобы поступить на службу к кардиналу Склафенати из Пармы. Оставаясь верным своим прежним покровителям, он умело поспособствовал тому, чтобы добыть пурпурную мантию Лудовико, младшему брату Франческо.

Заключение брачного контракта, освященного папским благословением, состоялось 8 июня 1486 года в присутствии нотариуса семьи Борджа Камилло Бенеимбене, а в качестве свидетелей выступили папский секретарь и каноник святого Петра Франческо Маффеи, Лоренцо Барберини де Кателлинис, римский горожанин буржуа Джулиано Галло и другие сеньоры, среди которых Букардо Барберини де Канаррис. Приданое Ваноццы составляло тысячу золотых флоринов, а для ее супруга была приготовлена должность просителя булл, и в будущем его ожидало назначение на должность секретаря церковного суда…

Этот союз многое изменил в жизни Лукреции, поскольку вся семья покинула дом на пьяцца Пицоди-Мерло и поселилась в доме на пьяцца Бранкис. Двумя годами позже родился мальчик, крестным отцом которого стал Лудовико Гонзага. Это означает, что Карло Канале действительно был мужем Ваноццы и брак их не был фиктивным. Отныне его герб соединился с гербом Борджа. Что до детей Ваноццы, то он привязался к ним, в особенности к Лукреции, подававшей такие блестящие надежды, что он чувствовал себя Пигмалионом. Заботясь о ее образовании, он дарил ей религиозные книги, где картинки сияли золотом, лазурью и киноварью.

Под руководством этого гуманиста Лукреция изучает греческий по знаменитой грамматике Константина Ласкариса. Канале руководит ее первыми шагами в освоении языка Гомера и языка Вергилия. Он вводит что-то вроде ежедневной умственной гимнастики: нужно прочесть вслух басню или притчу с верным выражением, интонацией и правильным дыханием, чтобы подчеркнуть всю гармонию слова; то же и с игрой на виоле: девочка должна извлекать из инструмента только мелодичные звуки. Этот педагог ищет всевозможные средства, чтобы подстегнуть ее любознательность и мыслительные способности, деля с ней свои собственные увлечения; он показывает ей рисунок тушью, изображающий контур человеческого тела, архитектурный проект идеального города, выполненный Филаретом, макет книги, предназначенной для пилигримов, книги по арифметике и астрономии и даже Ювеналовы сатиры с эротическими иллюстрациями, вызывающие у Чезаре, Хуана и их сестры множество вопросов, на которые их приемный отец дает ответы, лишенные какого бы то ни было лицемерия.

Тому, что Лукреция проявляет такое рвение в учебе, есть две причины. Первая — это бесконечное восхищение отцом, которое из чувства законной гордости укрепляет в ней стремление быть достойной его и заставить его в свою очередь испытывать к ней любовь, смешанную с восхищением. Вторая причина заключается в ее похвальном честолюбивом желании приложить все силы, чтобы не разочаровать своего учителя. Глядя на свою веселую ученицу, открыватель талантов Карло Канале, возможно, почувствовал, что наступит день — и Лукреция, тогда уже герцогиня Феррарская, станет другом и музой поэтов.