Исмаил Ахмедов - Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии

В те времена не было никаких дорог, кроме колеи. Не было также мостов через реки и потоки. Мы переезжали через все воды. Если они были слишком высокими из-за поздней оттепели на вершинах Уральских гор или из-за сильных дождей, мы только устраивались лагерем у мелких мест и ожидали отхода вод.

Если даже отец не имел никакого плана, так как кочевые киргизы не могли давать никакой информации, где они будут располагаться и когда, он, кажется, знал, как их найти по свойственному только ему чутью. Первую ночь после отъезда из Орска мы проводили под открытым небом в лесистой долине около реки. После накорма лошадей мы рыбачили. Наши снасти могут вызвать усмешку у современного рыбака-любителя. Стволы мы отрезали у молодого деревца. Жилка была сделана из конского волоса. Поплавки были пробковыми и наживками были обычные мухи, кузнечики или червяки. Однако, ловили мы рыбу в достаточном количестве для себя: желтых окуней, сомов, щук, карпов, лещей. Лишь в верховьях Урала мы ловили форелей и других игривых рыб. Пойманную рыбу мы ели в виде вкусной ухи, приготовленной на костре, и затем спали под одеялами в фургоне или, если небо было ясное, просто на открытом воздухе.

Основными утехами отца были охота, рыбалка и ловля лис и других зверей. В результате, мы питались очень неплохо во время своего путешествия. Он также был превосходным лесорубом и, кажется, знал о погоде лучше, чем многие современные метеорологи. Всегда было интересно наблюдать за его сноровками. Перед тем, как выбрать место стоянки он определял направление ветра, движение облаков, искал места укрытия под деревьями или висячими скалами и родников чистой воды.

Однажды, взобравшись на холмы, отец выбрал стоянку около старого киргизского кладбища, затем отправился к потоку внизу порыбачить. Как только он оставил меня возле фургона, подлетел огромный орел, паря низко. Оставленный у кладбища вечером, я довольно сильно испугался, но ничего не сказал отцу. Но орел уже был для меня чересчур. До этого я слышал много историй о том, как орлы уносили детей, и тут бросился к отцу вниз к потоку. Вытирая слезы страха, он отвлек меня, отвлекая мое внимание на форели, которые здесь кружились во множестве. Он сказал, что это неправда то, что я слышал о кладбищах, орлах и подобных ужасах, которые я слышал от других мальчиков и старых мулл. Я послушал и поверил ему. Я всегда верил отцу. Он водил меня к доктору для вакцинации от оспы, что считалось в то время очень опасным мероприятием, если ты не покоришься воле Бога. Отец тогда был прав, поскольку я, мои братья и сестры были теми немногими детьми, избежавшими эпидемии без страха. Старые муллы призывали против вакцинации, советовали «особые» молитвы на «особой» бумаге с «особыми чернилами», приготовленные ими же, разумеется, за плату, затем запечатанные в треугольный конверт, они их клали в кожаный мешочек и вешали вокруг шеи. Отец, несмотря на свою глубокую набожность, ненавидел этих мулл. Я все еще слышу, как он говорит про них: «Они негодяи. Они высмеивают наших женщин. Они делают наших людей послушными слугами царя. Однажды они заплатят за все это».

Всегда в течение первых двух или трех дней после нашего отбытия из Орска мы встречались с первой из киргизских стоянок. Их палатки устанавливались на открытом пастбище около воды. Стоянки различались по размерам от пяти до пятидесяти юрт. Размеры стоянок не имели значения для определения состояния групп. Оно зависело от деловитости индивидуальных членов различных племен. Я не имел никакого представления о том, сколько людей проживало в каждой стоянке, поскольку по киргизскому обычаю они имели по меньшей мере две-три жены и десятков детей. Иногда стоянка располагалась на одном месте все лето, если там было достаточно травы для их сотен и сотен коней, коров, коз и овец. В другое время группа будет двигаться лишь для удовольствия с одного места на другое. Они были кочевыми людьми и любили свободу и свою открытую жизнь.

Однажды встретившись с первой стоянкой, мы всегда узнавали где будет другая и продвигались по устным слухам все лето. Как гостеприимны были эти киргизы и как хорошо они относились к своим детям! Это было их обычаем накормить и дать прибежище посетителям на дни, недели, месяцы, до тех пор, пока посетители сами не решали уходить оттуда. Они клали им еду своими руками, главным образом, куски баранины, прямо в рот своих гостей. Я очень скоро познакомился с их добротой. Практически сразу после нашего прибытия на стоянку, я мог спрыгнуть с фургона и очутиться прямо на руках женщин, которые ласкали меня и напичкали сладостями.

Дела отца были посерьезнее. Он ставил на обозрение товары в фургоне. Наступал час бартера, он менял пуговицы, заряды или соль на меха, коровы, овец или коз, но иногда лисицы или горностая, смазанных для сохранности маслом киргизов, или на их твердые, круглые шарики сыра, сделанных из овечьего или козьего молока. За другие обмены он содержал учетную книгу и заключал соглашения, которые никогда не нарушались, с теми киргизами, которые доставляли свои товары к нему в Орск, когда заканчивался сезон нагула животных.

Такими были удивительные лета моего детства. В их конце мы ехали назад в Орск, где счастливая мама встречала нас, сперва со слезами радости, поскольку боялась, что мы могли наехать на плохих киргизов, затем со смехом и улыбками и, наконец, с угощением первой реальной едой, которую мы месяцами не пробовали.

Через несколько недель после нашего возвращения в город, приезжал киргиз, доставив товары, о которых он договаривался с моим отцом. Его угощали кумысом, питье которого было частью таких встреч. Моя бедная мама, однако, боялась потока киргизов. Беззаботные люди, они далеко не были чистыми, заносили грязь в ее дом и у многих были вши и блохи. Она также боялась, что они не знали наши правила гостеприимства, согласно которым их не приглашали стоять у нас долго.

Когда мне было шесть лет, великое представление явилось на наш народ. Неба осветились ярким светом, кроме солнца, какого я видел когда-либо. То была, как я узнал позднее, комета Галилея. Мой отец и другие образованные люди признали ее, как естественное явление, но старые муллы пользовались кометой для нагнетания страха на уже испугавшихся и суеверных людей. Этим бедным людям говорили, что приближается конец света. Ничего подобного не случилось, разумеется, но предупреждения мулл вызвали на долгий период подавленность и страх. Эта подавленность продолжалась несколько лет с тем, что начавшаяся Вторая мировая война была воспринята многими как не более чем конечное исполнение предупреждений о том, что наступят ужасные вещи.