Тамара Солоневич - Записки советской переводчицы

И побежала вверх по лестнице.

Через полчаса, достаточно нагулявшись по дворцовым коридорам, с бьющимся сердцем, я подошла к двери комнаты No. 438. На ней была дощечка:

Комиссия Внешних Сношений ВЦСПС.

Я открыла дверь. Коридорчик и в нем несколько дверей. На первой надпись — «Секретарь Комиссии Внешних Сношений — Гецова». Вхожу. Паркет блестит, как зеркало, два массивных письменных стола, у стен новешенькие лакированные стулья. За столом красивая женщина. Гладкая прическа с пробором посредине, большие серые глаза, приятное типично русское лицо. Только кокошника не хватает.

Около нее два телефона на столе и третий на стене. Прямой провод с Кремлем, как я потом узнала. Она непрерывно говорит то по одному, то по другому, то по третьему.

— Алло, дайте Кремль. Это Кремль? Говорит Гецова. Мне надо на завтра три пропуска в Грановитую палату. Два американца и переводчица. Будут? — В порядке.

— Алло, алло, товарищ Петров, не забудьте, что в гостинице нет апельсин. Англичане уже второй день без апельсин, ведь это безобразие. Что? Будут? Да ведь вы и вчера обещали. Ну смотрите.

Наконец, Гецова обращает внимание и на меня:

— Что вам, товарищ.

— Моя фамилия Солоневич, меня к вам просила зайти Л-ль.

— Ах да, вот отлично. Вы английским владеете?

— Да, французским, немецким, английским и немного испанским.

— Ну, остальные языки мне сейчас не нужны. А вот английским. Можете ли вы завтра же выехать с английской делегацией в поездку? Мы вам дадим десять рублей в сутки на всем готовом. Согласны?

— Товарищ Гецова, все это так внезапно, я бы хотела поговорить с мужем.

— Ну о чем же говорить? Соглашайтесь. Кто здесь вас во Дворце Труда, кроме Л-ль знает?

— Здесь никто, но у меня хорошие удостоверения из Одессы.

— Покажите.

Я вынула удостоверения с последнего места службы в Одесской конторе Внешторга и от АРА — American Relief Organization. Там были перечислены языки, которыми я владею и были даны лестные отзывы о моей работе.

— Нет, этого мало, необходимо поручительство члена партии. Без этого я не смогу принять вас на работу. Где работает ваш муж? Здесь же во Дворце Труда? Вот пусть из его союза кто-нибудь и поручится.

Я поспешила вниз к мужу. Рассказала, в чем дело. Нам обоим, конечно, было неприятно расставаться, тем более, что до этого мы несколько месяцев провели врозь, он в Москве, а я в Одессе. Но предложение казалось мне настолько соблазнительным, мне так хотелось войти в контакт с настоящими, живыми англичанами, и казалось, что двери за-границу как будто приоткрываются. Мечты бурным вихрем завертелись в моей голове. Обсудив все, мы решили, что поехать все-таки следует. Как почти у каждого беспартийного советского гражданина, у мужа был свой «ручной» коммунист, и он отправился к нему за рекомендацией. Минут через сорок товарищ М-в из Культотдела позвонил Гецовой и поручился за меня.

Разве я знала тогда, чего потребует моя работа?

— Ну вот и заметано! — Товарищ Гецова любила простонародные выражения. Сама она происходила из очень хорошей семьи и тем больше хотела показать, что идет в ногу с пролетариатом. — Теперь скажите, вы когда-нибудь переводили с трибуны на митинге?

— Нет, никогда.

— Тогда, знаете что, отправляйтесь сейчас же в гостиницу «Балчуг» — это тут же, следующий квартал за мостом. Там остановилась английская делегация. Сейчас у них обед, а после обеда она едет на завод «Амо». Вот вы там и попробуете переводить. А я позвоню сейчас Игельстром, чтобы она вас немного подготовила к вашим обязанностям.

— Как, уже сейчас, так сразу, и на митинг?

Но Гецова уже звонила в гостиницу «Балчуг»:

— Соня, ты? Сейчас к тебе придет новая переводчица. Да, да, вместо Зины. Пусть она тебе поможет переводить на «АМО».

Всякий москвич наверное знает гостиницу «Балчуг». В прежнее время в ней останавливались преимущественно купцы и деловые люди средней руки, которым было важно жить поближе к центру московской торговой жизни — Китай-городу. Гостиница не была шикарной, но каким то чудом именно она одна во времена НЭПъа осталась более или менее годной для приема иностранцев после того, как даже «Метрополь» был отдан на растерзание кучке чекистов с Петерсом во главе. В «Метрополе» еще до самого недавнего времени все номера были заняты под жилища «ответственных работников». Теперь «Европа», «Савой» и «Гранд-Отель», бывшая «Большая Московская» отремонтированы, модернизированы и предоставлены для приема иностранцев. В 1931 году «Балчуг» тоже подвергся капитальному ремонту, переименовался и отведен почти исключительно под гостей «Интуриста».

Пять видов «знатных иностранцев»

Прежде, чем начать эту главу, мне хочется еще раз подчеркнуть, что, когда я поступала на работу переводчицы при иностранных рабочих делегациях, я была совершенно неопытна и не имела никакого представления о том, из кого они состоят, какие тайные пружины приводятся при этом в действие, кто вообще едет в СССР, как советская власть к этим делегациям относится и какие организации в Советском Союзе ведают приемом иностранцев. В те годы я была средней советской служащей, работающей из за куска хлеба, пришибленной и унижаемой на каждом шагу всем советским строем. По своей неопытности, я радовалась предстоящей работе, как некоей отдушине в повседневной тяжелой жизни, я мечтала, что, познакомившись с людьми «оттуда», мы легче найдем способ вырваться из удушающей дух и старящей тело советской действительности. Никаких особых познаний в профсоюзной жизни Запада я не имела, но в СССР сапожник ничуть не удивляется, если его назначают судьей… Специальность? — О ней почти не спрашивают. В берлинском торгпредстве некий Минкин был сперва начальником отдела кадров, затем — без всякой пересадки — заведующим лесным отделом, а теперь он восседает в кабинете на Унтер-ден-Линден в качестве Директора «Интуриста».

В процессе моей работы я уяснила себе следующее:

Советская власть драконовскими путями охраняет границы захваченной ею территории. Она всячески скрывает от всего остального мира истинное положение вещей в СССР, вводит в заблуждение все народы и наводняет все остальные страны лживыми сведениями о благоденствии Страны Советов. Всякий знает, как трудно получить визу в СССР, а о том, как трудно оттуда выехать, я еще расскажу в свое время. Но для того, чтобы эффективнее вести свою пропаганду, большевики нуждаются, кроме печатного, еще и в живом слове. Необходимо, чтобы кто то живой подтвердил, что он был в СССР, что он видел «достижения». Для этой цели создан целый ряд организаций, со своими бюджетами (а с затратами большевики в данном случае не стесняются), со своим штатом служащих и с далеко идущими разветвлениями за границей.