Театр и военные действия. История прифронтового города - Валерий Альбертович Ярхо
В первом отделении сыграли 1 и 2-й акты грибоедовской пьесы в стихах «Горе от ума».
После антракта «давали» второе действие спектакля «Лес» Островского.
Костюмы были от костюмерной мастерской Михайлова в Москве.
Спектакль начинался в 8 часов вечера, а по его окончании по традиции были танцы, продолжавшиеся до 2-х часов ночи. Заблаговременно билеты можно было получить у Н. А. Золотарского. Играл оркестр «Общества народных развлечений» под управлением Плуталова[23].
Преемственность поколений
После революции традиции театральных постановок в Коломне утрачены не были, и едва только жизнь «немного вошла в берега», начались представления, дававшиеся в разных залах города. Первый спектакль комсомольского драмкружка «За власть советов» был поставлен в декабре 1920 года режиссером Е. Коганом. Примерно в ту же пору в Коломне и появился Василий Немов, но заметных ролей он тогда не играл. Для него это было время ученичества. Примой тогдашней труппы была А. В. Раевская, «инженю»[24] Ольга Бурмистрова, «первый любовник» И. Н. Бурмистров[25].
Сохранился отчет о летних гастролях этой труппы в Общественном саду, «при старом режиме» принадлежавшем Коммерческому клубу. В былые времена в этот сад бесплатно пускали только членов клуба, дам и девиц. Клубмэны платили годовые взносы, а дамы… ну, Господь с вами – какой спрос с дам? Они ведь, как райские птички, должны украшать дни суровой реальности мужской жизни, заполненной серьезными делами. Не состоявшим в клубе представителям сильной половины человечества приходилось выкладывать за посещение сада рубль, что было зверски дорого. На такие деньги можно было закатить пир горой в хорошем трактире – с водкой, пивом, закусками и тремя переменами блюд. Высокую плату старшины Коммерческого клуба устанавливали специально, чтобы отделить «чистую публику» от «швали». Тому, кто не мог выложить целковик[26] за вход, по мнению старшин, делать в саду было нечего. В том Коммерческом саду был летний театр, на сцене которого местные любители играли в очередь с заезжими профессионалами. Причем приоритет был за последними.
После революции Коммерческий клуб закрыли, его здание конфисковали[27], а клубный сад объявили общедоступным, но… плату за вход теперь брали со всех, не делая ни половых, ни классовых различий. И опять произошла сепарация, делившая публику на «чистых» и «нечистых».
Весной 1921 года закончилась эпоха «военного коммунизма» – 14 марта 1921 года на X съезде РКП(б) была провозглашена Новая экономическая политика, в рамках которой отменялась продразверстка, замененная продналогом, возвращались товарно-денежные отношения, производилась частичная реституция ранее конфискованных имуществ[28], разрешалась частная торговля, гарантировалась свобода слова.
Как только деньги снова стали эквивалентом стоимости и платежным средством, под натиском возродившейся коммерции ужасающая разруха постепенно отступила. В Коломне вели торг три сотни магазинов и лавок, множество торговых палаток. Процветали трактиры, пивные, закусочные, чайные, рестораны. По улицам ходили многочисленные лоточники, торговавшие «в разнос» папиросами, спичками, пирожками домашней выпечки, ирисками и леденцами «петушок на палочке» кустарного приготовления, всяким другим мелким розничным товаром. Кое для кого лоток с товаром был лишь прикрытием, а главный доход они получали от нелегальной продажи «марафета», как тогда называли кокаин, ставший также одним из главных символов того времени[29]. Большинство лоточников были совсем мальчишки, которых использовали, чтобы не выкупать у власти патента на торговлю. Взрослых за беспатентную торговлю ждали крупные неприятности, но с малолетних торгашей спрос был невелик – по закону их даже оштрафовать было нельзя, а потому особого рвения в борьбе с незаконной лоточной торговлей блюстители порядка не проявляли. Часто целые артели мальчишек-лоточников работали на какого-нибудь одного хозяина, анонимно владевшего розничной сетью.
Летними вечерами в поисках щедрых покупателей коломенские лоточники стекались к воротам городского сада, образуя там шумное торжище. Среди уличных торгашей это место считалось «фартовым» – там собиралась «чистая публика», не привыкшая мелочиться[30].
И вот как раз вскоре после введения НЭПа, летом 1921 года на летней сцене Общественного сада местная труппа давала спектакли, рецензии на которые, вполне может быть, написал прославленный литератор Борис Пильняк, в ту пору еще только «делавший себе имя», стремясь вскарабкаться на литературный Олимп. В 1921 году проживавшего в Коломне Бориса Андреевича насильственным путем «мобилизовали на трудовой фронт», понудив служить в местной газете, исполняя массу разных обязанностей в редакции. Характерной особенностью стиля Бориса Андреевича было категорическое нежелание подписывать газетные публикации своим именем[31]. И эти рецензии «как раз тот случай» – имя рецензента не указано, что наводит на определенные подозрения. Автор заметок строг, но справедлив, подвергая критике исполнителей и администраторов. Тогда это называлось «продернуть в прессе». Вот что он изверг на читателей:
Бобровский театр
ДК з-да им. Куйбышева, построенный в 1934 году. Между Бобровским театром и новым ДК Коломзавода расстояние всего лишь в квартал… и целая эпоха
Самодеятельный духовой оркестр театра Коломзавода до революции
Любительский оркестр Коломзавода в 20-х годах. Любопытно сравнить, как выглядели оркестранты-любители до и после революции.
Неаполитанский оркестр – участник концерта 1 мая 1918 года в «День Интернационала». Первое легальное празднование Первомая в Советской России
Участники концерта в годовщину Октябрьской революции 1918 года – ансамбль струнных инструментов, которым руководил А. С. Курлаев
Фотография из альбома В. Немова.
Оперная студия ДК з-да им. Куйбышева. Исполнители оперы «Евгений Онегин»
Фотография из альбома В. Немова. Спектакль «Любовь Яровая»
Фотография из альбома В. Немова. Спектакль «На дне»
Вокально-инструментальный коллектив ДК з-да им. Куйбышева.
В центре Ф.Н. Пападич и С.А. Курлаев
«12 июня в Коломне, в театре городского сада была представлена пьеса «Дни нашей жизни». Игра была вялая и не представляла художественного интереса. Спектаклю мешал шум от сильного дождя, бывшего в тот вечер. Не прекращавшийся ливень удержал в здании театра на некоторое время большое количество публики. При этом администрация театра поступила более чем странно, потушив электричество во всем саду и закрыв выход из сада. Злополучным посетителям коломенского храма Мельпомены пришлось в темноте и давке пробираться через какие-то задворки, превратившиеся в болота грязи»[32].
Около 1926 года при Бобровском театре Коломзавода сложился зачаток того театра, которому Василий Васильевич Немов посвятит остаток своей жизни. Во главе первого «драмколлектива Коломенского завода» стоял Камилл Леопольдович Гонтуар. Личность во многом загадочная и трагическая. Родился он в селе Рушоны Витебской губернии. Еще молодым человеком уехал в Бельгию. Почему? Неясно. Кем был по национальности? Тоже. Родился в черте оседлости, но, судя по имени и отчеству, не еврей. Скорее немец. Или француз. Может быть, эльзасец. Мировая война застала его в Бельгии. Воевал в рядах одной из армий Антанты против немцев. После революции приехал в Петроград с мечтой строить новый театр. Все эти сведения, кроме времени и места рождения, сообщаются Александром Исаевичем Солженицыным – Гонтуар персонаж второго тома «Архипелага ГУЛАГ» и пьесы «Олень и шалашовка», но как надежный источник прозу и драматургию Солженицына рассматривать нельзя. Разве что можно «иметь в виду».
Как Камилл Леопольдович попал в Коломну? Опять же неясно. Точно известно, что работал он бухгалтером в ГКО (городской коммунальный отдел) и жил по адресу: г. Коломна, Конная площадь, д.
