Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Вот и построил Иванов свою тактику на попытке доказать, что он был всего лишь пособником оккупантов, к убийствам и истязаниям не причастный.

Об этих первых «признательных» показаниях читателю еще предстоит узнать, пока же этим и ограничимся.

Обратим только внимание читателя на два обстоятельства и просим его их запомнить: Иванов многократно подчеркивал, что он якобы спас от верной гибели многих патриотов, оказывающих содействие партизанам и подпольщикам, и всячески настаивал, что он добровольно поступил на службу в полицию в феврале 1942 года, а не в ноябре 1941 года. Казалось бы, какая разница, что дают ему эти два-три месяца. Оказывается, в этом был немаловажный смысл. Но об этом — тоже позже.

Пока что отметим, что акт экспертизы фотографий, протоколы опознания «Петрова»-Иванова двумя свидетелями — Волосастовым и Титкиным, а также признание самого одержанного позволили 12 ноября 1956 года вынести постановление о возбуждении против Иванова Дмитрия Ивановича уголовного дела по признакам, предусмотренным статьей 58–1а и ч. II статьи 72 Уголовного кодекса РСФСР, i 13 ноября вынести постановление на его арест.

Было также вынесено постановление об этапировании арестованного в Калугу для дальнейшего следствия, которое предстояло провести следственному отделу управления КГБ СССР по Калужской области.

В тот же день 13 ноября 1956 года в Москву прибыл старший следователь управления КГБ по Калужской области лейтенант Владимир Иванович Киселев. Познакомившись с первичными материалами на арестованного, поинтересовался впечатлениями Ландера о нем. Совместно обсудили гактику последующих допросов обвиняемого.

Через несколько часов Иванов был препровожден в одиночную камеру Калужской тюрьмы № 1.

Лейтенант Киселев к тому времени служил в следственном отделе управления четыре года. На работу в органы госбезопасности был направлен сразу после окончания в 1952 году Казанского юридического института. Теперь ему двадцать шесть лет. Он юрист в третьем поколении, юристами были его дед и мама. Отец — военнослужащий, участник Великой Отечественной войны.

Первое дело, которое было поручено ему в конце 1952 года, было дело на Максимова Евстигнея Фомича, работавшего в период немецкой оккупации старостой в одной из деревне Мосальского района. Как показали свидетели, он, по указанию немцев, посылал односельчан на работу по расчисткс дорог от снега, проводил сбор теплых вещей и продукиов питания, а однажды в «день урожая» преподнес немецкому генералу по русской традиции «хлеб-соль». Обвиняемый не отрицал этого. Приговор суда был — 25 лет ИТЛ. «Так ить я не проживу столько!» — изумленно воскликнул Евстигней Фомич, выслушав приговор.

К счастью для него и его родных, вскоре он был освобожден по амнистии.

Следующим было дело на Мишина Кондратия Андреевича, арестованного за измену Родине в 1953 году. В период немецкой оккупации он служил начальником тюрьмы в г. Жиздре, где содержались, истязались и уничтожались арестованные советские граждане. Суд приговорил его к 10 годам лишения свободы.

После смерти В.И. Сталина и ареста Л.П. Берии наступили иные времена. Прошли две крупные реорганизации органов государственной безопасности в Центре и на местах (слияние и разделение с органами МВД).

В Калужском управлении, помимо смены вывески, дважды прошли сокращения штатов, были ликвидированы отделы в районах области, сменились руководители управления.

С 1954 года начальником УКГБ по Калужской области стал полковник Лякишев Михаил Андреевич, талантливый организатор, сумевший сплотить коллектив, поднять моральный дух и повысить его работоспособность.

Сокращался и обновлялся следственный аппарат, который возглавлял подполковник Колосков Евгений Игнатьевич, опытный и справедливый наставник молодых следователей.

В том же году Киселеву и его коллегам пришлось заниматься пересмотром многих дел, особенно за период 1937–1938 годов, по жалобам и заявлениям советских граждан. В результате дополнительных расследований по вновь открывшимся обстоятельствам были вскрыты многочисленные факты грубейших нарушений законности и фальсификаций. Собранные доказательства служили основанием для отмены необоснованных приговоров и реабилитации невинно осужденных. Имея такой опыт, Киселев принял к своему производству дело по обвинению Иванова Дмитрия Ивановича в измене Родине.

В управлении служил опытнейший, хоть и не на много старше Владимира, оперативник Георгий Владимирович (между своими просто Жора) Браженас. У него была узкая, весьма специфическая специализация — розыск военных преступников, орудовавших в период оккупации на территории Калужской области. Так вот, один только Браженас за послевоенные годы разыскал по разным областям СССР около двухсот пятидесяти бывших полицаев, карателей, агентов фашистских спецслужб. Спрашивается, сколько же наших соотечественников — русских, украинцев, белорусов и прочих служили верой и правдой оккупантам? Какие же тысячи, десятки, сотни тысяч? В газетах обычно писали, что все эти предатели либо уголовники в прошлом, либо белогвардейские офицеры, вообще «бывшие». Но среди тех, кого доставляли в калужскую тюрьму Браженас и другие розыскники, лиц, имевших до войны судимость, были единицы, а бывших царских офицеров так вообще ни одного. В большинстве своем полицаи оказывались молодыми людьми, кое-кто до войны даже состоял в комсомоле. Что заставило их изменить Родине, пойти добровольно на службу оккупантам, издеваться над соотечественниками, порой земляками и однокашниками, мучить их, избивать, пытать и расстреливать?

В истории всех войн, которые когда-либо вела Россия, такого массового предательства не случалось никогда.

В начале ноября 1956 года Киселев только что закончил расследование по делу бывшего людиновского полицейского, одно время начальника полиции в Бытоще, Стулова Василия Алексеевича. Его разыскал на Украине, где он работал плотником в совхозе «Выдвиженец» Днепропетровской области под именем Василия Ивановича Семенова, всё тот же Георгий Браженас. Это был огромный, слонообразный мужик лет сорока пяти, не помещавшийся даже в боксе аптозака. При перевозке пришлось, в нарушение инструкции, отворить ему дверцу бокса, чтобы он мог вытянуть ноги в проход. На опознании в Бытощи, где под его командой были публично расстреляны четырнадцать местных жителей, подозреваемых в связях с партизанами, бывшего начальника полиции пришлось усиленно охранять от порывавшихся разорвать его живьем свидетелей казни и родственников убитых.

Был разработан, согласован и утвержден план расследования по делу, определен порядок сбора доказательств. Сложностей хватало. Это прежде всего давность совершенных преступлений, многих свидетелей которых уже не было в живых. Некоторые соучастники Иванова, отбыв сроки наказания или освобожденные по амнистии, разъехались по стране. По существу, предстоял их розыск. Устанавливать очевидцев и потерпевших пришлось не только в городе Людиново, но и далеко за его пределами. В частности, свидетелей пришлось вызывать с территории Украины, Белоруссии, Литвы, Коми АССР, Карагандинской и других областей. В качестве свидетелей был допрошен и ряд лиц, отбывавших сроки наказания, которых пришлось этапировать в Калугу из мест заключения. Необходимо было найти конкретные документы того периода в архивах Калуги, Москвы, Орла и Брянска. И, естественно, продолжая допросы обвиняемого Иванова, одновременно вести поиск и допросы свидетелей в г. Людиново. В реализации плана расследования приняли участие ряд следователей и оперативников управления КГБ СССР по Калужской области. Определенную сложность вызывала позиция большинства соучастников Иванова, в частности бывших руководителей полиции и следователей. Они с большой осторожностью давали показания в отношении Иванова Д.И. о конкретных фактах его участия в истязаниях и уничтожении советских граждан. Ловчили, отказывались от показаний, которые давали ранее по своим делам. Понять их можно. Они хорошо усвоили, на кого не распространяется амнистия 1955 года. Вот почему пришлось допросить большое количество свидетелей (87 человек), а также пронести 17 очных ставок между ними и обвиняемым. Однако незаурядным дело Иванова, даже историческим, стало совсем по иной причине: в ходе расследования, а затем и открытого судебного процесса впервые выявилась в должном объеме героическая деятельность на протяжении целого года людиновского молодежного, в основном, подполья и трагическая судьба самих подпольщиков, а точнее — советских разведчиков. После завершения суда имена погибших героев: Алексея Шумавцова, Анатолия Апатьева, Александра Лясоцкого, Александры Хотеевой, Антонины Хотеевой, Клавами Азаровой, Виктора Апатьева, Николая Евтеева, их оставшихся в живых боевых соратников узнала вся страна, а название города Людиново стало в один ряд с Краснодоном.