Борис Немцов - Провинциал

Ну вот, сижу же здесь живой, не погиб! Слова оказались пророческими. Хотя, надо признать, не погибший камикадзе — довольно редкое явление.

На самом деле русскими камикадзе были все. Все, кто хотел переустроить Россию. Александр Второй, Петр Столыпин, Ленин. Неважно, какими они были камикадзе — в положительном или в отрицательном смысле. Горбачев. Ельцин…

Россия — жестокая страна. И она не прощает людям даже то хорошее, что они хотели для нее сделать. Почему? Не знаю. Может быть, потому, что Россия — страна и европейская, и азиатская одновременно. Может быть, потому, что главный ее пафос — не троньте, я сама. В этом — залог успеха консерваторов, в этом — неизбежность ухода реформаторов, в этом — зигзагообразное развитие страны.

То, что я сейчас высказал, вещь на самом деле очень личная. Но я действительно так думаю. Я не помню ни одного человека, кто совершил бы что-то очень важное и прогрессивное для России и не поплатился бы за это. Александр Второй много сделал для России — он был убит. Я считаю, что Столыпин мог бы сделать Россию великой и почти уже сделал ее великой — он был убит.

Горбачев. Он не был убит, слава Богу, но и он, и Егор Гайдар — проклятые люди. Горбачев в меньшей степени, чем Гайдар, но со временем и с Гайдара спадет проклятие. Тут дело не в деталях, а в принципе. Все, кто хотел обустроить Россию, ошибаясь и спотыкаясь при этом, но хотел искренне, — все они Россией отторгались. Все… Все.

Вот, скажем, Джефферсон в Соединенных Штатах. Или Линкольн. Они переустроили Америку. Они создали демократическое государство. Они — герои. И были всегда героями. Они довольно быстро стали героями в глазах нации, и отношение к ним не менялось с течением времени.

А в России — нет.

И когда говорят: ты благодарности не жди — то это абсолютная правда. Это действительно так. Люди спасибо не скажут. Это я тоже понимаю и не за спасибо работаю.

Такова особенность нашей страны, я в этом убежден.

А что касается камикадзе — тут все зависит от времени жизни. Ведь все и всегда погибают. Рано или поздно. И значит, нужно уточнить: камикадзе не всегда погибают мгновенно.

Но то, что они погибают, — это точно, это несомненно. Обстоятельства гибели зависят от собственного везения, от собственной судьбы, от своих конкретных действий. Если вспомнить людей, которые начинали работать в конце 80-х — начале 90-х, то они все как политики уже погибли. Кто остался? Только Ельцин. А где межрегиональная депутатская группа? Где Юрий Афанасьев? Где Галина Старовойтова? Где Геннадий Бурбулис? Где Собчак? Гавриил Попов? Авен? Нечаев? Где Гайдар? Где реформаторы-губернаторы?

В этом смысле некоторая экзотика, связанная со мной, конечно, есть. Но, может быть, скоро все исправится и будет так, как того требует традиция.

Традиционные игры я не приемлю. Карты, например, раздражают меня страшно. Скучно, неинтересно. Шахматы тоже: голова болит. Рулетка — нет, совсем неинтересно. Потому, что ясен исход. Все равно не выиграешь. Так устроено.

Игра тогда интересна, когда исход абсолютно неясен и во многом зависит от тебя. Меня интересуют настоящие игры, большие и всерьез. Мужские. Которые требуют, во-первых, твоей собственной сноровки, во-вторых, исход которых зависит от тебя лично.

В этом смысле совсем неинтересно сидеть пассажиром в летательном аппарате, даже космическом. Белка и Стрелка — они не игроки. Они — пассажиры.

И то и другое мне знакомо. Причем когда правила устанавливаются исключительно самим собой, то это как раз и означает игру без правил.

Игра по правилам — это когда правила установлены не только самим собой, но и очень многими людьми.

Когда ты влияешь на изменение правил, то со стороны это воспринимается как игра без правил. На самом деле это, возможно, игра по правилам. Но — чуть впереди времени. Здесь всегда есть конфликт.

Маска… Самая большая маска, которую я видел, это Соединенные Штаты Америки. «Все улыбаются — никто не улыбается».

Улыбаются там абсолютно все. И ничего плохого в этом нет. Это просто такая уж черта национального характера. У меня даже иногда складывалось впечатление, и это, кстати, очень привлекательно, что, если американца за пару минут до его кончины спросить: «How are You?», он ответит: «Fine!». Если у него еще остались силы на такое короткое слово. И умрет с улыбкой.

Очень хорошая черта! Жизнерадостность такая.

Но это явно — маска.

Потому, что чувствуют они то же самое, что и мы. Они такие же, как мы.

Просто они приняли игру по правилам, которые предполагают улыбку, даже если тебе очень плохо.

У нас наоборот. Иногда чувствуешь, что не так уж все и плохо. Но почему-то в России считается неприличным демонстрировать свою жизнерадостность. Такое внешнее уныние является непременным атрибутом нашей жизни.

Что касается любого общественного деятеля, то долго держать какую-то определенную маску ни один публичный человек не может. Не может! Рано или поздно эта маска исчезнет. И не потому, что маску с него сорвут, а потому, что он себя разоблачит. Сам. Всегда.

Маска ведь предполагает некую искусственность. А искусственность долго жить не может. Поверьте. Рано или поздно она пропадет.

Поэтому люди очень ценят, и я ценю, как раз более открытое и естественное поведение. Искреннее поведение. Нежели тот образ, который человек пытается себе создать.

Циник — это человек, который признается в любви и тут же рассказывает своему приятелю, что все это было вранье. Не сам себе признается, а именно приятелю.

«Естественник» — это человек, который мало чему удивляется. Потому, что прочно стоит на ногах. На земле. И представляет себе жизнь такой, какая она есть. «Гуманитарий» — это человек, который живет в созданном им книжном мире. Весь мир проходит через его личное восприятие.

Самый яркий «гуманитарий», кого я знаю, это Никита Михалков. Самый яркий.

А «естественник»… Моя дочь! Не знаю, останется ли с ней этот дар надолго, на всю жизнь, но по крайней мере сейчас она воспринимает мир таким, какой он есть.

Мудрость, которую тебе не дано понять.

А если ее можно взять себе, присвоить, тогда она уже не чужая. Тогда она — народная мудрость. Даже если она принадлежит абсолютно конкретному автору. Это уже не имеет значения.

Кому принадлежит изречение «Понять — значит простить?» Я считаю — это народная мудрость. Хотя она, безусловно, чья-то. Когда понимаешь человека, ты его прощаешь. Вот — народное.