Кейстут Закорецкий - Разгром Виктора Суворова

Таким образом, суть «оппозиции» касалась не столько дискуссии по основам теории «светлого будущего» и как к нему продвигаться, а банально являлась элементом борьбы за пост «главного» в партии (а тем самым и в стране). Поэтому несогласным только и оставалось или смириться, или оказаться вне партийных рядов. К началу 1928 г. Сталин вполне конкретно ликвидировал угрозу продолжения коллегиального управления. И занял кресло «Первого работодателя». И практически сразу же принялся реализовывать некий свой план. Но он вошел в противоречия с личными интересами многих граждан страны.

Вот это-то и не понравилось Рютину. В своих «откровениях» он выдвигает массу обвинений в адрес Сталина. Что тот создает казарменный социализм, отчуждает человека от политической власти, от производства, формирует общество «винтиков», усиливает террор, навязывает сверху «антиленинскую» идеологию. Но, с другой стороны, Рютин продолжал сохранять верность марксизму, веру в близкое крушение империалистической системы и в победу мировой революции. В том числе был согласен с борьбой с оппортунизмом. И здесь возникал непримиримый конфликт идей. Профессор Маслов это выразил так: «Получается, что, осуждая Сталина за нетерпимость, Рютин и сам был не чужд подобных взглядов». Мартемьяна Никитича больше интересовала направленность внутренней политики. Он требовал обновить политическую и экономическую ситуацию в стране, решительно демократизировать внутрипартийную и государственную жизнь, восстановить законность судов и аппарата ГПУ, подчинить хозяйственное развитие росту благосостояния масс, ликвидировать «дутые» и убыточные колхозы и совхозы, возродить единоличные крестьянские хозяйства и т. д.

Некоторые предложения из этого списка актуальны до сих пор. Но парадокс здесь в том, что чем выше благосостояние масс, чем шире реальная демократия, тем меньше надежд на мировую революцию. То есть если отрабатывать тему мировой революции в рамках марксизма-ленинизма, то надо было действовать как раз так, как действовал товарищ Сталин с 1928 г.

И возникает еще один вывод: с 1928 г. ни одно серьезное заявление любой партийной организации на территории СССР не могло существовать без согласия товарища Сталина. А то и без его прямого указания. Этот вывод важен для понимания дальнейших событий.

Причем такие изменения в 1928 г. заметил и сам Троцкий. В марте 1932 г. он пропечатал несколько своих работ в его же «Бюллетене оппозиции». Вот в них он и отметил, что именно в 1928 г. Сталин сделал «поворот на 180 градусов». Одновременно с установлением «авторитарного режима». В его «Открытом письме Президиуму ЦИКа Союза ССР» он написал:

«… Вы начинали борьбу с «троцкизмом» под флагом «старой большевистской гвардии». Мнимым, вами же выдуманным претензиям единоличного руководства со стороны Троцкого вы противопоставляли « коллективное руководство ленинского ЦК». Что сохранилось от коллективного руководства и что осталось от ленинского ЦК? Независимый от рабочего класса и партии аппарат подготовил независимую от аппарата диктатуру Сталина … Единственно допустимая ныне формула верности есть клятва именем Сталина… К этому сейчас фактически свелись и устав партии, и советская конституция.

Можно ли представить себе нечто более злокачественное, унизительное и постыдное, как тот факт, что в партию пролетариата введено начало сверхмонархического авторитета ? Вы, может быть, не знаете, куда это ведет? Перечитайте историю!»

(Цитата по тексту «БО» 3, 1932 на сайте издательства «Iskra Research Publishing House».)

Но если вчитаться в размышления Троцкого, то в них можно заметить неувязки. Действительно, «хозяйничанье Сталина пришло в противоречие с экономическим, политическим и культурным развитием» страны. Но при этом Троцкий мечтает об «исторической задаче мирового пролетарского авангарда» , т. е. не останавливаться на построении социализма только в СССР, но и «двинуть дальше». Однако практика показала, что мирным путем устраивать пролетарские революции в других странах не получится. А для военного варианта требуется и «мировой пожар раздуть», и подготовить серьезные «резервы». То есть именно то, чем и занялся товарищ Сталин. Но все это требует времени. Минимум лет 10. А то и больше, если не «подталкивать». Но не мог товарищ Сталин долго ждать. Вот и пришлось ему использовать разные методы. В том числе вранья, пустых обещаний, террора и т. д. И поторапливать, начав «держать темп» с 1928 г.

Троцкий же в своей теории толком не разобрался. С одной стороны, он выглядит как страстный поборник коммунизма. Но с другой – наивно (или еще по какой другой причине) выдвигает теорию необходимости «господства» какого-то аморфного «рабочего класса» с его «демократией» над «бюрократией», которая привела к власти диктатуру Сталина. То есть Троцкий противоречит сам себе. Невозможно руководить экономикой и политикой какой-то обезличенной «рабочей демократией». Неизбежно создание «аппарата» (т. е. «бюрократии»). А она тоже имеет свои законы развития. И вариантов два: или демократия нескольких «аппаратов» (т. е. существование разных партий), или «аппарат» оставшейся одной партии заведет страну «не на тот путь».

Но в 1928 г. сомнений в правильности пути у большинства «аппарата» не было. А без «самого главного» они существовать не могли. Вот в начале 1928 г. товарищ Сталин и стал вождем партии и тем самым страны. Но любой вождь должен представить своим подчиненным систему целей, к достижению которых он всех призывает. С одной стороны, у ВКП(б) уже была и своя программа, и программа всего движения в виде «Манифеста компартии» Маркса и Энгельса. Но «Манифест» столетней давности цели указывал слишком общие и не давал конкретных путей их достижения в зависимости от складывающейся к 1928 г. ситуации. А вторая программа ВКП(б) (о построении социализма в одной стране), принятая в разгар Гражданской войны на VIII съезде в 1919 г., в какой-то степени успешно выполнялась. Нельзя сказать, в конечной ли мере, но озвученная почти 10 лет назад цель была накануне достижения. То есть оставалось «чуть-чуть», и список целей грозил закончиться. К чему же должен был вести новый вождь в долгосрочной перспективе? К общим идеям столетней давности? Со сроками достижения лет через 100–200? Не мог товарищ Сталин столько ждать. Через 10 лет у него начинался пенсионный возраст. Поэтому цели ему надо было огласить более-менее поконкретней. Но как огласить? Написать книгу в стиле «Моя борьба» Адольфа Алоизыча? Как для лидера международного движения – не очень скромно. Что значит «моя»? А куда деть многотомники предшественников? Они разве не боролись в том же направлении? Но и остаться без целей, к которым он вел бы лично и конкретно, тоже как-то несолидно. Не может настоящий вождь движения только мямлить что-то из наследия предшественников. И вот тут именно в 1928 г. очень пригодилось существование одной специфической партийной организации, ставшей подконтрольной Сталину наравне с тысячами других.