Юзеф Боргош - Фома Аквинский

3. Точка зрения предметного разграничения, которая, в частности, нашла свое выражение во взглядах Иоанна Салисберийского (1110–1180). Через его рассуждения красной нитью проходит тенденция разграничить теологию и науку по их предметам и целям. Существуют различные методы доказательства истин; к одним приходят путем рассуждений, к другим — при помощи чувств, к третьим — через веру. Представители этой точки зрения отнюдь не стремились упразднить теологию или устранить веру, а просто были сторонниками автономизации науки и освобождения ее от влияния теологии. Обе эти области не могут противоречить друг другу, ибо предметы, на которые направлены их интересы, совершенно различны, и потому они не должны высказываться по одному и тому же вопросу. Более того, если будет принят принцип предметного разграничения, то теология не вправе будет осуждать науку.

4. Точка зрения полного отрицания ценности науки, выраженная некогда в особенно яркой форме Тертуллианом (160–240) и поддержанная в несколько ином понимании в средние века Петром Дамиани (1007–1072). Сторонники этой точки зрения в противоположность сторонникам трех предыдущих доказывали, что разум противоречит вере, что рациональное мышление представляет опасность для веры. И хотя Тертуллиан жил в эпоху патристики, а Дамиани — в средневековье, оба резко отрицательно решают вопрос о роли рационального познания. Тертуллиан, например, считал, что истины веры являются совершено нелепыми с точки зрения разума, но именно поэтому в них надлежит верить. Наука не только не в состоянии углубить веру; она, наоборот, извращает, а не доказывает ее при помощи разума, ибо рациональное мышление обращается против веры. Согласно Дамиани, любая философская мысль опасна для веры и является основой ереси — и греха. Поэтому единственным истинным руководством для верующего человека должно быть священное писание. Это последнее не требует никакой рационалистической интерпретации, ибо оно единственная истинная мудрость.

Как видно из сказанного, общей чертой трех первых точек зрения является подчеркивание иррационального характера веры и постулирование необходимости либо отделить науку от теологии, либо подвергнуть религиозные догмы суду разума.

Рационалистическая точка зрения находилась в явном противоречии с интересами церкви, ибо ставила под сомнение истинность догматов веры. Церковь не могла принять также точку зрения двойственной истины, ибо она приводила к независимости науки от теологии, отвлекала внимание от сверхъестественного и направляла его на дела земные, входящие в сферу интересов науки и философии. Не отвечала интересам церкви и точка зрения разграничения предмета и цели, ибо если наука и религия занимаются совершенно различными вещами, то нет оснований для вмешательства теологии в компетенцию рационального знания. Требование разграничения по цели, провозглашающее, что теология нужна для спасения души, а знание — для жизни человека на Земле, будучи проведено последовательно, вело к автономизации земного от потустороннего.

В условиях, когда все более широко пробуждался интерес к науке и философии, нельзя было по-прежнему поддерживать точку зрения полного отрицания ценности рационального знания. Отрицание значения науки в том виде, как это имело место у Петра Дамиани, сделало бы невозможным, с одной стороны, влияние церкви на научную жизнь, с другой же — обесценило бы церковь интеллектуально.

В связи с распространением аристотелизма эта проблема стала особенно острой, и потому необходимо было искать других, более тонких способов решения вопроса об отношении теологии и науки. Это было нелегким делом, ибо речь шла о выработке такого метода, который, не проповедуя полного пренебрежения к знанию, одновременно был бы в состоянии подчинить рациональное мышление догматам откровения, т. е. сохранить примат веры над разумом. Эту задачу осуществляет Фома, опираясь на католическое толкование аристотелевской концепции науки.

§ 2. Толкование аристотелевского понятия науки применительно к потребностям теологии

Католические историки философии почти повсеместно убеждены, что Фома Аквинский автономизировал науку, превратив ее в область, совершенно независимую от теологии. Часто на Аквината указывают как на пионера развития науки в XIII в., приписывая ему титул ученого в сфере позитивного знания и философии. Его называют великим светочем науки или даже «освободителем человеческого разума» (24, стр. 23).

Чтобы показать необоснованность этих утверждений, напомним вкратце аристотелевскую концепцию науки, интерпретированную Фомой Аквинским под углом зрения теологии. В первой книге «Метафизики» Стагирит называет четыре понятия, являющиеся вместе с тем элементами, точнее, ступенями науки, а именно: опыт, искусство, знание и мудрость.

Опыт (empeiria), как первая ступень науки, основан на сохранении в памяти отдельных единичных фактов и импульсов, получаемых из материальной действительности, которые создают «опытный» материал. Это возможно потому, что чувства являются как бы каналами, через которые к нам плывут импульсы материального мира. Поэтому же исходным пунктом человеческого познания являются чувственные данные, лучше сказать, впечатления, получаемые от материи. Хотя опыт, или совокупность удержанных в памяти чувственных данных, является основой всякого знания, но он недостаточен, ибо доставляет нам сведения лишь об единичных фактах и явлениях, что не представляет еще знания. Роль понимаемого таким образом опыта заключается в том, что он является основой дальнейших обобщений.

Следовательно, на нем нельзя останавливаться, необходимо подняться на следующую, более высокую ступень познания, к techne— искусству, или умению. В него включается прежде всего всякое ремесло, всякая имитация Techne, или искусство (ars), — это результат определенных начальных обобщений, сделанных на основе наличия и повторения некоторых явлений в сходных ситуациях. Таким образом, Аристотель не отрывает techne от empeiria, но усматривает между ними отношения главенства и подчинения.

На techne основывается третий этап познания — episteme, или подлинное знание, под которым Стагирит понимает способность обоснования того, почему нечто происходит так, а не иначе. Episteme невозможно без предыдущего этапа, т. е. techne, а тем самым и без empeiria. Этот этап представляет более высокую ступень обобщения, более глубокий способ упорядочивания единичных явлений и фактов, чем это имело место на уровне искусства. Человек, обладающий episteme, не только знает, почему что-то происходит так, а не иначе, но вместе с тем умеет передать это другим, а следовательно, способен обучать.