Прошедшее время несовершенного вида… и не только - Гриша Брускин

Я всю жизнь этого ждала

Позже, живя в Америке, я попал в затерянный мир за океаном.

Затерянный мир помещался на Лонг-Айленде. Хозяйкой его была девяносточетырехлетняя Валентина Александровна, покинувшая Россию молоденькой девушкой во время Гражданской войны.

Дом было не отличить от подмосковных дач. Старушка умудрилась даже построить в саду деревянный сортир с дыркой.

Внутри дома помещалась Россия Валентины Александровны: многочисленные фотографии есаулов и казачьего хора, в котором пел покойный муж, иконы и портреты царя-батюшки.

В комнатах жили дачники, все – русские.

Хозяйка носила шорты и возила квартирантов на железнодорожную станцию и в магазин. Тариф за извоз был довоенный – один доллар.

Услышав, что в России пал коммунистический режим, Валентина Александровна прошептала сквозь слезы:

– Я всю жизнь этого ждала.

Билетик парижского метро

Одно время я занимался французским языком со старичком-французом месье Жиру.

Лет за двадцать до этого старичок, обидевшись на Францию, решил перебраться в Страну Советов.

По-русски он говорить не научился. Круг общения был очерчен франкоговорящими знакомыми. Жил месье Жиру в крохотной квартирке у черта на куличках.

Француз время от времени извлекал из тайников свои ностальгические реликвии и с гордостью раскладывал на столе: билетик парижского метро, французскую почтовую квитанцию, десяток ярких открыток с изображением Монмартра и Лазурного берега.

Наконец, месье Жиру решился поехать на родину навестить сестру. По приезде он с ней поругался и через три дня вернулся обратно.

Вопросы бытия

В юности я жил вместе с родителями.

В своей комнате я устроил мастерскую. Ко мне приходили друзья, и мы ночи напролет обсуждали вопросы бытия, хорошо при этом выпивая.

В конце посиделок я прятал солидное количество пустых бутылок под кровать, оставляя одну на столе.

Утром приходила мама и удивлялась:

– Гриша, вас было семь человек, и вы выпили целую бутылку вина!

Еще минутка…

Моя бабушка была фармацевтом.

Лекарства никогда не выбрасывались. Коллекция хранилась в деревянном кухонном шкафчике.

Когда взрослые уходили на работу, а сестры – в школу, я, оставшись один, извлекал медицинские сокровища из шкафчика.

Особенно меня привлекали глазные капли в пузырьках. На этикетках были изображены череп и кости с интригующей надписью «Яд».

Со мной было, видимо, что-то не в порядке: открывая притертую крышку и запрокинув голову, я вдыхал специфический, ни на что не похожий запах.

Еще минутка – и я в мире ином.

Умру – не умру

Много лет спустя детские забавы аукнулись.

Врач удалил мне зуб и прописал пить гнусный горький хлористый кальций.

В тот вечер я был приглашен на день рождения к моей близкой приятельнице, художнице Наталье Нестеровой.

Не страдая отсутствием аппетита, хорошо закусил, не забыв при этом и выпить.

Вернувшись домой часа в два ночи и вспомнив про пресловутый хлористый кальций, полез в вышеописанный шкафчик. Наполнив столовую ложку и зажав нос, залпом выпил лекарство.

В ту же секунду почувствовал, что свершилось что-то непоправимое. Все клеточки, жилочки и капилляры в теле в одну секунду парализовались.

Взглянув на пузырек, я к своему ужасу обнаружил, что выпил сорокапроцентный формалин, хранившийся в доме на всякий (видимо, на этот) случай с доисторических бабушкиных времен.

В мазохистском оцепенении, вспоминая знакомых со школы заспиртованных лягушек и младенцев с двумя головами из петербургской Кунсткамеры, я просидел несколько секунд.

Умру – не умру?

Жить хочешь – пей

Заставив себя встать, я, слегка ослабевший, пошел в родительскую спальню и разбудил отца.

Напуганный отец быстро оделся, и минут через пятнадцать мы были в Склифосовского.

Врач, узнав в чем дело, прежде всего спросил:

– Ел?

Я подтвердил.

– Выпивал?

Я кивнул (как потом узнал, алкоголь частично разрушает действие формалина).

– Теперь пей, – сказал он, поставив передо мной ведро, наполненное до краев водой.

Выпив полведра, я попросил пощады.

– Жить хочешь – пей, – безучастно произнес эскулап.

Громко стучали зубы

Я оказался в отделении реанимации с пристроенной к руке капельницей.

После экзекуции и от пережитого меня била крупная дрожь. Громко стучали зубы.

Слева лежал человек, который, чтобы «добрать», хватил примусина. Справа старику, выпившему денатурата и закусившему стаканом, делали операцию, извлекая осколки.

Самое страшное зрелище представлял собой почерневший алкоголик, нажравшийся теофоса. Он так и остался там навсегда.

Я выжил.

Пуговицы на ширинке

В институте была военная кафедра, которая спасала от службы в армии.

Преподавал «войну» рябой подполковник, употреблявший характерное слово-паразит «проски» (читай «просто-таки»).

Перед экзаменом он мне сказал:

– Придешь сдавать с бородой – поставлю проски кол.

Мы приобретали профессию военного интенданта.

Перед экзаменом я почерпнул из учебника ценнейшие сведения: оказалось, тесемки на кальсонах у солдата – хлопчатобумажные; у полковника – вискозные, у маршала – шелковые; пуговицы на ширинке, соответственно: пластмассовые, костяные и перламутровые.

Брежнев с какого года?

В студенческие годы в Казахстане, в кишлаке, я встретил старого чабана с выразительным лицом по имени Абдэ и предложил написать его портрет.

Мы договорились.

Чабан явился в соломенной шляпе и с орденом Ленина на груди.

Во время сеанса человек сорок внимательно следили за моей рукой: похож – не похож?

Посмотрев на портрет, Абдэ сказал:

– Убери морщины с лица.

Я возразил, объяснив, что портрет потеряет сходство.

– Ты в конторе был? – поинтересовался чабан.

Услышав утвердительный ответ, он сказал:

– Брежнев-Косыгин видел? Так вот. Брежнев с какого года? Косыгин с какого? А морщины – ни одной.

Если у вас падет верблюд

Продолжая путешествие, я оказался в поселке Кульсары.

В гостинице мне бросилось в глаза объявление:

«Граждане! Чума – опасное заболевание…»

Зайдя в столовую, я увидел второе:

«Если у вас падет верблюд без видимой причины…»

Насторожившись, я поинтересовался, почему народ предупреждают о средневековой болезни.

Оказалось, только что кончился чумной карантин.

Горсть мелочи

В гостинице взволнованная дежурная, подбежав ко мне, сообщила, что летающий скорпион-медведка мечется в помещении, угрожая всех насмерть перекусать.

Соседом по комнате оказался «злой чечен», который, «наточив кинжал», убил из кровной мести земляка.

Я решил, что мне пора. Собрал манатки. Сел в автобус.

Вслед за мной зашел человек. Засунув руку в шамкающий рот, он извлек горсть мелочи и заплатил за проезд.

Я пулей вылетел на улицу.

Тайник

Я сидел в чайхане, в тени чинар, в