Николай Ежов - Сталин и заговор в НКВД

Все это еще усугубляется тем, что кадры чекистских следователей совершенно не знают законов, тогда как эта, если можно так выразиться, процессуальная сторона дела играет немаловажную роль. Меж тем, отношения к этой стороне дела у чекистов самое пренебрежительное.

Законы, как правило, рассматриваются как какая-то формалистика, законов не соблюдают в процессе всего следствия, а оставляют их на конец. У чекистов уже вошло в быт и их работу, когда окончено следствие, -выражаться: «Ну, следствие окончено, надо будет оформить дело для прокуратуры». Это оформление - самая незначительная для чекистов и самая неприятная часть дела. Для того, чтобы на примерах проиллюстрировать все недостатки следственной работы, можно привести то же следствие по делу зиновьевцев в Ленинграде.

При всех огромных положительных достижениях этого следствия, которые ни в какой степени нельзя умалять, оно имеет и целый ряд частных недостатков, порядка, о котором я говорил выше. К примеру, если внимательно прочитать все протоколы следствия, то первое, что бросается в глаза, это общий для всех допрашиваемых стандарт вопросов. В большинстве случаев ответы тоже почти аналогичного порядка. Получается это потому, что следователи друг у друга списывают вопросы и часто требуют аналогичных ответов от допрашиваемого. В результате этого, если внимательно приглядеться к протоколам, стирается грань индивидуального допроса каждого подследственного. Результатом же этого и является то, что все протоколы, если в них внимательно вчитаться, политически слишком приглажены и подстрижены. Получается так, что все подсудимые все время вели контрреволюционную работу, достаточно было их арестовать ОГПУ, и все начали каяться, политически оплевывать свое прошлое и одобрять мероприятия партии и советской власти. На деле это не так. Я сам был свидетелем этого (через меня прошли почти все подсудимые). Должен сказать, что многие из них ни в какой степени не раскаялись, наоборот, при аресте они лишь более ярко выпятили свое контрреволюционное лицо и сущность. Конечно, я не предлагаю записывать все ругательства, которые они произносили по адресу партии и ее руководителей, однако оттенить эту особенность в протоколах вообще можно было бы. Из них во всяком случае было бы видно более точно лицо врага.

И, наконец, последнее, на что следует обратить внимание с точки зрения недостатков следствия, это то, что в таком политическом деле правильно был поставлен упор на политическую сторону, однако совершено обойдены вопросы техники. Меж тем, техника взаимоотношений с партийными и советскими органами, с органами того же ЧК, очень поучительна и интересна. На ней можно было бы заострить внимание наших партийных организаций не только с точки зрения общей политической бдительности, но и с точки зрения распознавания методов повседневной организационной техники врага. К примеру сказать, расстрелянный Румянцев - секретарь Выборгского райсовета: какие он взаимоотношения установил с Райкомом, с кем в районе он связывался, как держал себя, как он обманывал своего председателя, выдавая деньги своим политическим друзьям, как они встречались и т. д. Все это не мелочи, а очень серьезное дело в таком своеобразном контрреволюционном образовании, как зиновьевская белогвардейщина. Они в методы и технику подпольной работы прошлого времени внесли очень много нового и своеобразного, вытекающего целиком из тех особых условий, в которых эта группа находилась в Советском Союзе. Само по себе двурушничество предопределяло иную техническую связь и технику взаимоотношений с окружающим миром. Таковы отрицательные стороны этого в общем и целом великолепного следствия.

Надо сказать, что на этом следствии сидели наиболее квалифицированные чекисты, однако и у этой наиболее квалифицированной части чекистов не хватает культуры и знания. Они в разговоре с оппозиционерами терялись, так как многие не знают не только оппозиционной борьбы зиновьевцев, но и истории партии вообще.

IV. Кадры.

Особенность ЧК такова, что кадры чекистов должны быть особо проверенными. Люди в ЧК находятся на таком остром участке политической работы, что от них требуется очень многое и в первую очередь, чтобы они были закаленными большевиками. В самом деле, связь с агентурой, состоящей часто из чуждых нам людей, отсутствие критики их работы, все это ставит чекистов в особое положение. Один предатель среди чекистов может наделать такую уйму контрреволюционных гадостей для Советского Союза, каких не может сделать целая организация.

Являются ли чекистские кадры в этом смысле если не идеалом, то во всяком случае приближением к нему? Пример состава чекистов ленинградской ЧК не говорит об этом. Мне пришлось, просматривая аппарат ленинградской ЧК, вычистить 280 чел. из оперативных отделов, причем надо сказать, что в число проверяемых не вошла милиция, ЗАГС, пожарная охрана и т. п., а вошло, собственно, только Управление государственной безопасности с его Особым отделом, ЭКУ, СПО, Оперодом и т. д. Из этих 280 чел. 180 чел. я вынужден был направить в лагеря и 100 чел. счел возможным использовать не на чекистской работе, а на работе в милиции, ЗАГСе, в пожарных частях и хозяйстве ЧК.

Среди вычищенных настолько много чуждых нам людей, что они в любой момент могли нас предать. У меня нет уверенности, что они не предавали. Есть бывшие белые офицеры, много дворян довольно видных фамилий, не меньше бывших троцкистов и зиновьевцев, значительная часть просто разложившихся людей и политически, и морально.

Лично я думаю, что я вычислил мало, придется чистку еще продолжить, в особенности в части перевода из Ленинграда на чекистскую же работе в другие места. Однако я этого проделать не мог по той причине, что пришлось бы разгромить ЧК, тогда как работы было очень много. Я условился с Ягодой так, что после того, как первая партия чекистского пополнения из других краев, которые мы наметили с Ягодой, придет в Ленинград, можно будет через некоторое время продолжить чистку и остального состава чекистов.

Что собой представляет оставшийся состав чекистов? В большинстве случаев это малокультурные люди. Как правило, они загружены с головой оперативными делами, почти совершенно не берут в руки книги, не читают не только политической и экономической литературы, но даже редко читают беллетристику. Кстати сказать, общее, что бросается в глаза среди чекистов, это пренебрежительное отношение к чтению, к культуре, к знаниям.

Такое положение с чекистскими кадрами, казалось бы, со всей остротой должно было бы поставить вопрос о воспитательной работе среди чекистов и об их учебе. На деле ни того ни другого нет. Никакой серьезной политической воспитательной работы среди чекистов не ведется. Все дело сводится, как правило, к тому, что чекисты воспитывают, по любимому выражению многих, в духе «чекистской дисциплины». Если это можно называть серьезным воспитанием, то на этом дело ограничивается. Никакого политического воспитания людей в духе преданности партии, в духе большевистской бдительности, прозорливости, скромности - нет. Все воспитание слитком узко сконцентрировано на чекистских особенностях, на своей ведомственной специальности. В этом смысле для чекистов следовало бы взять в пример Красную армию, где наряду с прохождением специфических военных дисциплин, наряду с прохождением специальности, красноармеец и командир воспитываются политически настолько хорошо, что каждый из них проходит одновременно и прекрасную партийную школу. Достаточно сказать, что опыт выделения в качестве начальников политотделов 300 комиссаров полков блестяще себя оправдал, показав, что из них вышли едва ли не лучшие руководители политотделов МТС, хотя, как известно, партия дала немало квалифицированных людей с партийной работы в политотделы.