Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
– Подождите, Ваше Величество, не так быстро, – засуетился Лас Каз. – Это следует непременно записать. Такие слова должны остаться для Истории…
– Правду говорят, льстецам несть числа, но среди них мало тех, кто умел бы хвалить достойно и прилично. Успокойтесь, это не про вас, граф. У вас с чувством меры все в порядке…
– Благодарю, Ваше Величество…
Иногда они заходят к гостеприимным Балькомбам. Там французам всегда рады. Ненавязчивый разговор, игра в вист, приятное общение. Здесь все называют Его «Ваше Величество»; рядом преданные офицеры, родная речь, светские манеры… И если бы не английские команды, долетающие до их ушей с улицы, могло показаться, что все происходит на каком-нибудь уик-энде в Фонтенбло. Но нет – это надзор. Британский капитан, сержант, солдаты. Они здесь явно чужие. По сути, это солдаты противника. И когда их присутствие становится невыносимым, капитану Попплтону дают понять: а не пора ли, сэр, отдохнуть и отослать уставших за день подчиненных в город? И вообще, может, поменяете наконец пропахший потом мундир на штатское платье?
Капитан, улыбаясь, вздыхает: ох уж эти французы! И… переодевается.
* * *
«…Во время заточения генерала Буонапарте и составляющих его свиту французов необходимо принять дополнительные меры предосторожности в области безопасности, особенно в ночное время; жители острова и прочие находящиеся тут лица уведомляются о том, что запрещены любые перемещения – кроме как в черте города – с 21 часа до рассвета тем, кто не знает пароля…
Генерала всегда должен сопровождать офицер, назначенный губернатором или адмиралом. Если же он выходит за пределы территории, охраняемой часовыми, то офицера должен сопровождать ординарец…
Генерал будет уведомлен о том, что за любой попыткой бегства последует принудительное заключение…
Из распоряжения администрации о. Св. Елены
Итак, пока все не так плохо. И Бонапарт чувствует себя на этом забытом Богом острове, в общем-то, вполне сносно. Пока.
Наполеон наслаждается обществом Балькомбов, играет с детьми, диктует трактаты; иногда – прогуливается в коляске, запряженной рысаками, или пешком, знакомясь с местными жителями и обычаями острова. К слову, во время этих прогулок открывается много интересного.
Как оказалось, здесь до сих пор процветало рабство. Самое настоящее, аналогичное североамериканскому. Всякий ребенок, родившийся от рабыни, считается рабом. В ходу работорговля. Согласно местным законам, каждый корабль, шедший с Мадагаскара и пополнявший здесь запасы воды, оставлял на острове одного раба любого пола. Помимо чернокожих, в этой английской вотчине полно китайцев. Отличает их то, что если африканец хотя бы удостаивается от хозяев какого-то имени типа Сципион или Цезарь, то у китайцев нет даже этого: вместо имен эти довольствуются… номерами – третий, десятый, шестьдесят первый…
Неповиновение жестоко карается. Кража нескольких пенсов – 20 ударов кнутом «по обнаженному телу»; за 3 шиллинга – 30 ударов. Раб мужского пола, ударивший или попытавшийся ударить белого, кастрируется; женщине за аналогичное преступление «всего лишь» отрезают уши… Спилил без разрешения дерево – двести ударов кнутом, зачастую – со смертельным исходом.
Дикое средневековье. Бывает, рабов приговаривают к смерти. Таких вешают в бухте Руперта. Как, например, китайца под номером 265, казненного за кражу со взломом.
Статус на острове черных и китайцев разный. Первые – собственность Восточно-Индийской компании («истинные рабы»); китайцы – рабы «на добровольных началах», по сути – вольнонаемные. Скажем, накопил номер 313 вкупе с женой (№ 617) необходимую сумму – и поминай как звали, уехали обратно в Поднебесную. Но уезжают редко. Во-первых, на обратный путь до дома требуются немалые деньги; а во-вторых, куда ехать-то – обратно в нищету?
Пожилой малаец Тоби, живший у Балькомбов, с новым жильцом был особенно внимателен: то преподнесет спелый апельсин, то горсть каких-нибудь ягод. Жизнь в неволе сделала Тоби большим хитрецом. Он быстро смекнул, какую выгоду может извлечь от появления в доме богатого постояльца. Потому и старался. Тем более что «квартирант» отнюдь не скупился – нет-нет да подкинет золотой. Однажды дело зашло еще дальше: богач решил выкупить Тоби из неволи, с тем чтобы предоставить рабу свободу. И даже договорился с хозяевами о цене. Но вмешались, сказав свое веское «нет!», местные власти: освободим, мол, одного, захотят и другие – а это уже форменное безобразие!
Миссис Абелль вспоминала: «Губернатор острова ответил [Балькомбу]: “Вы даже не знаете важности того, о чем вы спрашиваете; это не Тоби, которого генерал Бонапарт хочет отпустить в угоду мисс Балькомб, но всех негров на острове, от которых он хочет заслужить благодарность. Он хочет здесь устроить то же, что и на острове Сан-Доминго. Ни за что в свете я не соглашусь на вашу просьбу”. Причина отказа очень удивила императора…»
Тем временем администрация острова, похоже, пошла в наступление. Была усилена охрана, увеличена численность караула, передвижения Пленника значительно ограничены (и его свиты – тоже). Сношения с местными жителями оказались сведены на нет. В ночное время вводился некий «комендантский час». Вся переписка «женераля» – через адмирала Кокбэрна[10]. Управленческая верхушка острова, живя в ожидании прибытия нового губернатора, создала своего рода «триумвират»: адмирал Кокбэрн, полковник Уилкс и Джордж Бингэм. «Инструкции», рождавшиеся в этих буйных головушках (одна замысловатее другой), сыпались на плечи подчиненных чуть ли не еженедельно, сжимая вокруг узника и без того тугое кольцо неволи.
Пятьсот офицеров и более тысячи солдат и матросов Королевских вооруженных сил обеспечивали блокаду вполне надежно. С самого начала стало понятно: произошедшее на острове Эльба здесь, посреди Атлантики, не повторится. Оставалось единственное – выживать…
* * *
В декабре 1815 года основное место пребывания ссыльных – Лонгвуд-хаус (Longwood House) должен был принимать новых жильцов. Адмирал Кокбэрн, будучи неплохо осведомлен о «вольготной» жизни Пленника у Балькомбов, прекрасно понимал, что того ждет на новом месте. А потому, дабы подсластить пилюлю, решил двадцатого ноября дать большой бал. Ничего удивительного, что, получив приглашение, «генерал Буонапарте» отказался ехать в Джеймстаун.
Отказ патрона присутствовать на балу не означал запрета для его окружения. Тем более что в этом окружении были дамы – графини Фанни Бертран (вице-королева Иллирии!) и Альбина де Монтолон. Разодевшись в умопомрачительные по здешним меркам платья, украшенные бриллиантами и жемчужными ожерельями, они отправились с мужьями в город. И тут сен-жерменских красавиц ожидало первое за время пребывания на острове сильнейшее разочарование: их усадили где-то с краю – в то время как жену губернатора Уилкса (эту выскочку!) разместили справа от адмирала Кокбэрна. Возмущению француженок не было предела! Случившееся оказалось настоящей пощечиной для их уязвленного самолюбия. Но
