Наталья Решетовская - В споре со временем
В ночь с 6 на 7 сентября мы приехали в Алма-Ату. Ночь провели в привокзальном садике под дождём. Днём нашли квартиру и занялись поисками работы.
Мой дневник:
19 сентября. Шла за хлебом одна и так живо нарисовала картину встречи с Саней, что всплакнула, осознав нереальность этого. Должны 23-го уехать.
Новороссийск давно сдан. Бои на окраинах Сталинграда.
21 сентября. Получила известие о том, что Саня в Костроме до 15.IX. …Ура! Значит, ещё в безопасности! Значит, получил мои посланные «в пустоту» письма! Значит, не растерялись!.. Но 15-е уже позади. Писать-то некуда! Продолжаю кратко заносить события в дневник:
23 сентября. Уехали в Талды-Курган.
30 сентября. Почти устроилась в техникум.
2 октября. Прочла первые лекции по неорганике.
Бои в Сталинграде, Моздоке и Новороссийске.
Рискнула всё же написать Сане в Кострому. Если уехал, может, перешлют…
13 октября. Телеграмма от Сани из Костромы! Ответила телеграммой.
Вот вам и тринадцатое число! Оказывается, оно счастливое!
«Дорогой мой! — откликаюсь я. — Нужно ли описывать тебе мою радость, моё удивление, когда мама привезла из Талды-Кургана мне твою телеграмму. Это после 3,5-месячного перерыва. Как я счастлива, что ты до сих пор в Костроме… Сейчас бегу на работу в техникум, где читаю неорганику… Ежедневно 4-6 часов, заменяю отсутствующих преподавателей… Пиши, пиши».
И муж ответил большим письмом, из которого я узнала обо всех его волнениях минувшего лета. Он писал о чёрной пустоте июля и августа, когда весь изошёл в тревоге за меня. После этого ему казалось неизмеримым счастьем моё пребывание в Казахстане — «ибо ты жива, ты осталась для меня, мне есть ради чего жить и воевать…» Муж вспоминал, что в июле были моменты, когда он считал, что ему не для чего больше жить. И он хотел тогда «бросить к чёрту учёбу и проситься на Кавказ». Утренние сводки трясли его «как электрический ток».
Саня спрашивал, сохранилась ли у меня хоть одна его карточка. Вообще даже страшно спрашивать, писал он, «что у тебя сохранилось, что вы могли донести, идя пешком до Нальчика?»
Но через некоторое время Саня всё же спросит, что осталось и из его тетрадей и прочих писаний в Ростове. «И ещё один смешной вопрос: где зачётная книжка МИФЛИ?»
Смешно? Может быть. Но понятно. МИФЛИ — один из путей в литературу.
Пока ко мне шли эти письма, я прочно утвердилась в техникуме. В конце октября на время уборки сахарной свеклы занятия прервались; работала со студентами на поле. В перекур мы с аппетитом грызли крупные сахарные свеколки… Снова я учительствую. Ещё раз убеждаюсь, «насколько интересней, живей и увлекательней преподавать!»
Приближаются Санины любимые ноябрьские праздники.
«Летне-осенняя кампания заканчивается. С какими же результатами?» задаёт Саня себе вопрос и продолжает: «Их подведёт на днях в своей речи Сталин. Но уже можно сказать: сильна русская стойкость! Два лета толкал эту глыбу Гитлер руками всей Европы. Не столкнул! Не столкнёт и ещё два лета!..
Что принесёт нам эта зима? Если армия найдёт возможность повторить прошлогоднее наступление, да ещё в направлении Сталинград — Ростов, — могут быть колоссальные результаты. Обратное взятие Ростова — достаточный итог для всей зимней кампании — для фрицев на Дону, для фрицев на Кавказе, для фрицев в Берлине».
У Сани дело идёт к выпуску.
«На нас уже написаны аттестации, подведены все итоги — сейчас документы отсылаются в Москву».
И вот наконец:
«Родная Наташенька!
Пишу впопыхах, со станции Кострома. Только что зачли приказ о выпуске. Частично уже обмундировался, частично дообмундируюсь завтра. С Костромой все счёты покончены.
Твой лейтенант.»ГЛАВА II
Фронт
В начале ноября 42-го года мой муж прибыл в Саранск.
В этом городе, который Саня характеризовал, как «три домика на ровном месте», формировался 796-й Отдельный артиллерийский разведывательный дивизион — ОАРАД. Командиром дивизиона был назначен Пшеченко, заместителем по политической части — Пашкин.
Солженицына назначают заместителем командира батареи звуковой разведки. И почти тотчас же командиром батареи.
В его руках — судьба нескольких десятков людей. Он должен обучить их, сорганизовать, расставить по местам. Он чувствует, как «мудрость и опыт в воспитании и распознании людей отлагается каким-то осадком, пластом.»
12 января объявлено об освобождении Георгиевска. Саня шлёт маме телеграмму. Но ответа долго нет. Оказывается, Таисия Захаровна в октябре переехала из Георгиевска в Ростов, где её встретили развалины на месте того дома, где жила она на Ворошиловском. Случайная комната на четвёртом этаже. Таскание вверх по лестнице воды, дров. Голод. Всё это — при давнем туберкулёзе…
Саня боялся за маму из-за бомб, снарядов, немцев. А «с этой стороны от туберкулёза — как-то не ожидал, забыл ожидать».
Только в конце мая, находясь уже в действующей армии, Саня узнаёт, что мать в очень тяжёлом состоянии снова уехала в Георгиевск, к сестре.
Даже почерк показался Сане не совсем её. В Георгиевск он шлёт маме письма, деньги, справку из части, фотографию… Может быть, всё это поможет Таисии Захаровне поправиться?.. Она получила вести от сына… Помощь от него… Узнала, что он жив. — Ведь это так много!..
У нас в Талды-Кургане — свои трудности, свои утешения. Мне кажется почти что счастьем, что в нашем распоряжении 6 метров пола, что ящик с мукой хозяев может служить мне столом, а два чемоданчика — заменять стулья. На этих 6 метрах — мешки с соломой, которые служат нам вместо кроватей.
«Обрастаем хозяйством». Все купили себе шахматные доски, куда складываем бумагу, письма, тетради. «Дома 4 доски, прямо хоть устраивай турнир, — делюсь я с Саней. — Продавец был в восторге, что мы понакупали у него эти доски — никто не брал».
Для приготовления незамысловатой еды у нас была всего одна треснутая чугунная кастрюля да два солдатских котелка. Тарелок не было: каждый получал свою долю в кружке.
Но казалось, что так и надо. Мы примирились со скудностью обстановки, недоеданием. Привыкли и к тому, что наша одежда плохо защищала нас от сильных морозов. Ещё и замечали красоту природы… Например, причудливо замёрзшую горную речку, к которой ходили брать воду из проруби, величавый Тянь-Шаньский хребет вдали…
Настроение наше больше всего определялось сводками Информбюро да письмами от дорогих нам людей.
Военные события не просто радуют — захватывают. Прорвана блокада Ленинграда. Окружение немцев под Сталинградом. Победы на юге…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});