Первый космонавт - Сергей Александрович Борзенко
Не по книгам и не по рассказам старших узнал маленький Юра, какие бедствия приносит война. Его старшего брата Валентина и сестру Зою угнали фашисты в неволю. Он видел, как рвали голубое небо * огненные трассы пулеметных очередей, как кромсали родную землю фашистские бомбы. В год, когда ему надо было идти в школу, он услышал о подвиге Николая Гастелло и узнал о том, как можно, любя жизнь, презирать смерть.
Начальная школа. Первое таинство складывания букв в слова. Замечательный человек учитель физики Лев Михайлович Беспалов. Похожие на колдовство опыты в физическом кабинете, знакомство с несложными приборами и законами природы. Небольшая библиотека в доме учителя, к которому часто приходили ребята. Полка с книгами, на которой Юра нашел томик произведений Циолковского. Он хорошо запомнил поразившую его воображение фразу ученого «Земля — колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели».
Как-то школьники, поглядывая на созвездия с поэтическими именами, весь вечер проговорили с учителем о Циолковском.
— Кто же первым полетит на сказочном корабле, о котором пишет Константин Эдуардович?
— Кто знает, — ответил учитель, — может быть, кто-нибудь из вас, ребята…
Космонавт был молод. И биография его — типичное жизнеописание молодых представителей нового поколения советского рабочего класса. Он, как и тысячи юношей и девушек, начал трудовую жизнь у станка в ремесленном училище. Первой его форменной одеждой была темная, наглухо застегнутая гимнастерка, туго подпоясанная ремнем со светлой бляхой. Ремесленники могут гордиться, что из их молодого, охваченного романтикой поколения вошел в легенду первый в мире космонавт.
Десять лет как самое дорогое хранил он на груди комсомольский билет.
«Я желаю принести как можно больше пользы своей Родине, — писал Юрий, поступая в Саратовский индустриальный техникум. — Все требования, предъявленные ко мне, обязуюсь выполнять честно и беспрекословно!»
Вся сознательная жизнь его была как бы подготовкой к подвигу, о котором мечтали лучшие умы человечества. К этому подвигу Юрия готовили семья, школа, комсомол, завод, техникум, аэроклуб, офицерское училище, Коммунистическая партия, среда ученых, конструкторов, специалистов, снаряжавших его в полет.
Три часа шумно текла живая человеческая река через историческую площадь. А затем разговор с семьей. Отец рассказал сыну о том, как узнал о полете «Востока». В тот день Алексей Иванович отправился плотничать за двенадцать километров от Гжатска, в село, где строилась колхозная чайная. На перевозе через речку знакомый лодочник спросил:
— В каком звании сынок-то твой ходит?
— В старших лейтенантах…
— По радио передавали, будто какой-то майор Гагарин вроде бы на Луну полетел.
— Ну моему до майора еще далеко, — сказал Алексей Иванович.
— Может, сродник какой? — не унимался перевозчик.
— Да мало ли Гагариных на свете…
На том разговор и окончился. Старики перебрались через по-весеннему разлившуюся речку, выпили «чекушку» за того, кто летает, закусили таранкой, и Алексей Иванович, взвалив на плечи плотничий инструмент, пошел своей дорогой. Часа три помахал топором на деревянных стропилах чайной, и тут подкатывает секретарь райкома партии.
— Куда ты запропал, Алексей Иванович? Ищем по всему району. Твой Юрий слетал в космос и вернулся на Землю…
Они сели в машину и помчались в Гжатск. А там у деревянного домика Гагариных на Ленинградской улице собрался весь город…
Вдоволь посмеявшись над рассказом отца, многочисленная семья Гагариных направилась в Большой Кремлевский дворец на прием, устроенный Центральным Комитетом КПСС, Президиумом Верховного Совета СССР и Советом Министров СССР в честь выдающегося подвига ученых, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого в мире полета человека в космическое пространство. Все было необычно. Светились тяжелые гроздья люстр. Звучали фанфары, сводный хор и симфонический оркестр исполняли «Славься» из оперы «Иван Сусанин». Никто из Гагариных до этого не был в Кремле, не видел сверкающего белизной мрамора Георгиевского зала. С интересом читал Алексей Иванович высеченные золотом наименования воинских частей, прославивших доблесть русских солдат.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев после оглашения Указов прикрепил к парадному офицерскому мундиру Юрия Гагарина орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Тут же было обнародовано, что все создатели космического корабля представлены к правительственным наградам.
На следующий день утром в Доме ученых Академия наук и Министерство иностранных дел устроили пресс-конференцию* Собралось около тысячи человек. Гагарину вручили золотую медаль К. Э. Циолковского.
Рассказав собравшимся, как протекал космический полет, Юрий Алексеевич закончил выступление так:
— Летать понравилось. Хочу слетать к Венере и Марсу, по-настоящему полетать.
СТАНОВЛЕНИЕ
Ежедневно в редакции газет и домой к Гагарину приходило множество телеграмм и писем. Писали со всех концов Советского Союза, со всех материков Земли, знакомые и незнакомые люди. Некоторые присылали подарки. Многих его товарищей по Гжатску, Саратову, Оренбургу Судьба разбросала по всей стране, и теперь они откликались отовсюду, приветствовали, напоминали о себе. Растрогала Юрия весточка от Анатолия Ильяшенко, который рекомендовал Гагарина в партию. Он писал: «Ах ты, Юрка, Юрка-непоседа, когда ты уезжал, помнишь, я говорил тебе: готовься к штурму. Я был уверен, весь мир услышит о тебе…»
Пришло великолепное письмо из Парижа. Написал его Франсуа де Жоффр — офицер ордена Почетного легиона, кавалер ордена Красного Знамени, автор книги «Нормандия — Неман».
Товарищи Гагарина, с которыми он служил в армии, не только писали, но и приезжали в гости. Первыми нагрянули Вдовины. Приехали в воскресенье из Калуги. Демобилизовавшись из армии, Борис Федорович воспитывал в &том городе летную молодежь. Они не знали, где живет семья космонавта, и явились к нам в «Правду». Мы объяснили, как найти Юрия Алексеевича.
Здесь уместно напомнить, что сразу после полета «Востока» Моссовет выделил космонавту на Кутузовском проспекте большую четырехкомнатную, хорошо меблированную квартиру. Но Гагарин наотрез отказался от нее и вернулся в свои старые пенаты — две комнаты на пятом этаже стандартного гарнизонного дома.
Когда Юрий открыл дверь, то не сразу узнал своего прежнего командира. До этого он никогда не видел его в штатском. Перед ним стоял человек в пиджаке и шляпе, из-под которой сияли небесной голубизны глаза.
— Юра!
— Боря!
Летчики бросились в объятия друг другу. Обнялись и расцеловались их жены. Валя потащила гостей к маленькой: Вдовины еще не видели Галинку… Пообедали вместе. И пошло, и пошло… Вспомнили однополчан, потолковали о космосе, о Калуге и не заметили, как зажужжали жуки и наступил тихий майский вечер. Борис Федорович украдкой поглядывал на часы и делал знаки Марии Савельевне: время, мол, уходить…
— Ну что же, Юра, как говорится, пора нам и честь знать, — сказал он, поднимаясь, — не станем мешать, ты человек
