Таинственный Рафаэль - Константино д'Орацио
Поразительный успех этого изображения открыл перед Рафаэлем двери самых важных культурных центров Умбрии, Тосканы и его родной области Марке. Его карьера не могла начаться лучшим образом.
Глава 2
В поисках пространства
В начале XVI века следы Рафаэля теряются. Не осталось ни писем, ни летописей, ни других свидетельств, которые позволили бы нам понять, где он в этот период жил, – только произведения, которыми мы и сегодня можем восхищаться, говорят о том, что он в этот период работал не покладая рук.
Возможно, хотя никаких доказательств этому нет, что слава, принесенная ему «Коронованием Блаженного Николая Толентинского, победителя сатаны», подтолкнула его к переносу мастерской в Читта-ди-Кастелло, где ему продолжали поступать крупные заказы. Но момент более далеких переездов еще не наступил, Рафаэль оставался не так далеко от Урбино – хотя рынок все чаще призывал его оставить границы родного герцогства. Между 1502 и 1504 годами он выполнял все более ответственные заказы между Сиеной и Перуджей, где за короткий срок ему удалось оставить позади таких корифеев, как Перуджино, Пинтуриккьо и Лука Синьорелли[22]. Рафаэль действовал с аккуратностью и грацией, которые могли быть присущи только человеку с непомерными амбициями, замаскированными приветливостью и мягкостью характера. Он гениален и вполне сознает это.
В первые годы нового века по его произведениям можно догадаться о постоянных беспокойных путешествиях между наиболее активными очагами культурной жизни в Тоскане и его родном Марке. Заключительная строка одного из контрактов, который он в эти годы подписал, предусматривает, что клиенты могут обратиться с претензиями в Перудже, Ассизи, Губбио, Риме, Сиене, Флоренции, Урбино или Венеции. Очевидно, молодой художник расширял горизонты творчества и ни на минуту не останавливался. Он жил в непрестанном поиске вдохновения и клиентов, в попытках в короткий срок перенять манеру и технику некоторых своих современников – признанных мастеров кисти.
Неслучайно в 1502 году он оказался в Библиотеке Пикколомини в Сиене, где Бернардино ди Бетто, прозванный Пинтуриккьо («крошка-художник») из-за небольшого роста, работал над своим последним большим шедевром. Он находился на пике славы после нескольких лет упорной художественной деятельности в Риме, где принимал участие в создании произведений искусства, которые изменили историю живописи и до сих пор считаются шедеврами. После участия в росписи фресками Сикстинской капеллы для папы Сикста IV он внес вклад в отделку личных апартаментов Александра VI Борджиа и оставил свой след в некоторых из самых изысканных аристократических дворцов Вечного города: в Палаццо делла Ровере это загадочный «Свод полубогов», а в одном из основных залов Палаццо Колонна – замечательные гротески, копирующие росписи Золотого дома императора Нерона, незадолго до этого открытого в ходе раскопок невдалеке от Колизея.
В Сиенском соборе Пинтуриккьо принадлежат фрески на стенах зала, который должен был принять тома библиотеки Энеа Сильвио Пикколомини. Не то уставший уже от жизни и работы (через несколько месяцев он написал завещание), не то с интересом смотрящий на новое поколение художников, появляющихся на тосканской сцене, Пинтуриккьо создал мастерскую, где работали наиболее талантливые из молодых художников, кандидатуры которых ему представляли.
Он мог бы искать новые заказы для своей мастерской, почивать на лаврах, а вместо этого он поступает к одному из самых известных художников своей эпохи в качестве скромного подмастерья.
Рафаэлю удалось войти в эту группу. Мы не знаем в точности, кто представил его пожилому мастеру (может быть, другой его великий коллега по цеху – Лука Синьорелли), но положение Рафаэля в этой группе оказалось довольно странным. Он ведь уже не был начинающим художником, а был «маэстро». Он мог бы искать новые заказы для своей мастерской, почивать на лаврах, принесенных ему «Коронованием Блаженного Николая Толентинского, победителя сатаны», а вместо этого он поступает к одному из самых известных художников своей эпохи в качестве скромного подмастерья, всегда готовый – как это часто и происходило – предоставить старому мастеру отдельные рисунки, которые вдохновили бы учителя и помогли ему в работе. Очень странный выбор, учитывая его положение в художественном сообществе на тот момент, однако превосходно сочетающийся с его стратегией, как мы увидим в дальнейшем.
Больше чем набросок
На стенах сиенской библиотеки разворачиваются сцены из жизни папы Пия II Пикколомини, настоящего интеллектуала-гуманиста, который сумел выстроить отношения на равных с верховными правителями всей Европы еще в бытность свою кардиналом. В десяти сценках, написанных Пинтуриккьо, мы видим молодого прелата, отправляющегося на Базельский совет зимой 1432 года, затем назначение его придворным поэтом Фридриха III и, наконец, его торжественный вход в базилику Сан-Джованни ин Латерано[23] в качестве понтифика. Каждая сцена выстроена в исключительно строгой перспективе. Каждое изображение организовано вокруг центрального элемента, по обеим сторонам от которого фигуры расположены симметрично: это может быть алтарь, колонна, трон или арка, выходящая на идеализированный пейзаж. Изображение в целом дышит уверенностью; живописная плоскость картины рассечена отдельными золотыми бороздами, которые подсвечивают персонажей и придают сценам дополнительную торжественность. Но одно из них выстроено совершенно по-другому (см. иллюстрацию далее). В центре этой фрески, в глубине изображения, нет ровно ничего, только небо, частично покрытое тучами, вдалеке разразившимися грозой. Симметрия нарушена фигурой лошади, которая вторгается внутрь картины и которую мы видим сзади. В седле гордо восседает элегантно одетый молодой человек, повернувшийся к нам для приветствия. Это сам Энеа Сильвио, отправляющийся в Базель со своим кортежем.
Пинтуриккьо. Отъезд Энеи Сильвио Пикколомини в направлении Базеля. 1502–1508 годы, фреска, Библиотека Пикколомини, Сиена
Почему Пинтуриккьо отказался только в этой сцене от той идеальной симметрии, на которой он выстроил всю декоративную программу? Почему здесь нет и следа геометрической организации пространства, на которой основываются все его работы? Хранящийся сегодня в Галерее Уффици рисунок проясняет эту историю. Рассказ об этом эпизоде перевел на язык изображений не Пинтуриккьо, а Рафаэль (см. иллюстрацию далее).
Маэстро, который был на тридцать лет старше Рафаэля, предложил юноше из далекого Урбино поделиться с ним новыми идеями – и тот представляет ему инновационный проект.
Эскиз покорил пожилого художника, и он попросил своего молодого коллегу наложить на него сетку, чтобы перенести увеличенное изображение на картон. Но закончил картину не Рафаэль. Как это часто случалось, в этом случае молодой талант
