Владилен Травинский - Поединок с гестапо
Их было немного вначале: Александр Черкасов, Алексей Крылов, Борис Шапин, Василий Адоньев, Михаил Бойко, еще два — три человека… Сплошь молодежь: 17–20 лет. Никакого опыта подпольной работы, тем более в условиях концлагеря.
Тут им не мог помочь никто. Конечно, их дело — подымать дух людей. Конечно, организовывать саботаж. Конечно, выявлять предателей. Немало — и мало, да и немалость или малость сию осуществлять трудно. Молодым ребятам хотелось Дела с большой буквы. Но о Деле оставалось только мечтать, если самые простые, самые первые шаги подпольщиков- информация о положении на фронте, агитация за саботаж, помощь слабым и больным — требовали максимума энергии и осторожности.
И потому-то внимательно наблюдала «группа» за странным старшиной лагеря, стараясь угадать — друг он или враг? И потому-то так жадно следила за Порикоти, уже прочитавшим листовку; донесет или нет? Прошла неделя — все было тихо. Решили: идти к старшине в открытую и говорить напрямик.
Две правые руки Василия Порика
Старшина лагеря Бомон не вызывал у гестапо никаких подозрений. Начальники лагеря менялись: Франция считалась зоной отдыха, сюда посылали «уставших» на Восточном фронте. На месте в лагере всегда был старшина, — и им оставались довольны все «отпускники».
Во-первых, он никогда не отказывался ни от какой работы. Он с радостью бросался выполнять за очередного гауптштурмфюрера или штурмбанфюрера любую скучную для «отпускника» обязанность: считать, скажем, лопаты или проверять выгребные ямы. Он вставал вместе с охраной за полчаса до подъема и ревностно помогал выгонять из бараков на работу этих «ленивых русских». Он не ложился спать, пока не обходил с полицейскими все бараки и не добивался тишины и порядка. На него можно было положиться: парень явно старался. По собственной инициативе старшина заставлял целые бараки вставать до подъема и заниматься физзарядкой — ха, ха, так их, Порик, погоняй их по дорожкам, пусть попрыгают и побегают на холодке! Старшина, казалось, не мирволил к тем, кто не выполнял нормы: они у него из голодного пайка третьей категории не вылезали. А работящих — поощрял, заносил их на «Доску почета». «Работать, — повторял старшина, — работать надо, сволочи, лежебоки, дармоеды!»
И еще одно — инструкция. Чертова инструкция Берлина, по которой начальству лагерей вменялось в обязанность «стимулировать лагерников»: создавать спортивные кружки и проводить вечера художественной самодеятельности. Какие кружки — после 12-часового рабочего дня эти скоты еле ноги ворочают! И петь и плясать их не заставишь ни карцером, ни поркой, ни, наоборот, тройной пайкой хлеба. Что они там мудрят, в Берлине!
Исполнение берлинской инструкции в лагерях превращали в добавочный резерв издевательств: в лагерях плясали, пели; плясали — под палкой, пели — сквозь слезы. А спортом занимались по новейшей методике: «Или на спортплощадку — или в карцер».
Но — не в Бомоне. У Порика — на самом деле плясали и даже иногда на самом деле пели. В редкие выходные дни или в официальные фашистские праздники в Бомоне не валялись на нарах и не слонялись без дела, как в других лагерях, — нет, старательный Вася Порик выгонял всех, как положено по инструкции, бегать, прыгать, петь и плясать. Хоть снимай тут фильм, фильм о вольготной и веселой жизни восточных рабочих в Германской империи: вон как они гоняют по ровному подметенному плац-аппелю в мяч, как старательно вытанцовывают гопак! Вот их прибранные, чистые бараки, известочкой присыпанные отхожие места… Порик, поистине, — сущий клад!
В его преданности можно не сомневаться. Он связал себя с гестапо самой надежной цепью: кровью своих единомышленников. Порик — выдает. Выдает своих. Выдает на расправу немцам. Он зорко следит за толпой рабов и выуживает из нее скрытых коммунистов и саботажников. Чуть ли не ежемесячно по его доносам отправляют очередного обнаруженного врага на допрос в управление гестапо Арраса. Ни один из них не вернулся в Бомон.
Порик — правая рука гестапо. Ему верят, с ним советуются — и не только лагерное начальство, но и власти департамента. Порик — свой человек в комендатуре Арраса: образцовый, показательный старшина, толковый советчик по «русским делам».
Что ж, оберштурмфюреры и штурмбанфюреры в своей признательности к Порику не одиноки. Гестаповское и эсэсовское начальство — как бы вы были поражены, если б узнали, что ячейка коммунистической партии в лагере Бомон тоже считает, что Порик действует правильно!
В парторганизации Бомона уже девять человек. Это по ее поручению Порик наводит в лагере чистоту: количество заболеваний сразу снизилось… Это от имени бомонских большевиков Порик проводит спортзанятия, спевки и вечера: замечательная форма оргработы, собраний, совещаний, подбора кадров! Это ячейка подсказывает старшине Бомона, как выделять и морально изолировать от массы немецких холуев — «передовиков труда». Дотошно и скрупулезно подсчитывает парторганизация запасы еды в Бомоне и намечает способы тайного и справедливого ее распределения. Девять лагерных коммунистов и десятки французских вне лагеря разрабатывают виртуозные способы конспирации для Василия Порика. Кто должен, а кто не должен из актива выполнять норму, тоже решается по-разному: старосты бараков или полицейские внутрилагерной охраны, подобранные старшиной, обязаны для конспирации выполнять норму почаще, — до тех пор, пока Порик не вступит в контакт с нормировщиками…
Приводился в исполнение хитроумнейший план: обратить распорядок лагеря и нравы гестаповцев против них самих же. Каждая деталь бомонского бытия как бы выворачивалась на антифашистскую изнанку — в пользу подпольщикам и во вред немцам. С этой стороны враг никак не мог ожидать подвоха. Не мог же ведать начальствующий «отпускник», что и за полчаса до подъема, и за час после отбоя, на осмотрах, физзарядках, в столовой, в самой конторе, наконец, Порик делает одно и то же: спасает людей, лечит людей, подбирает, сплачивает и организует.
Об истинном лице Василия знают очень немногие. Для сотен бомонцев Порик продолжает оставаться немецким лакеем, опасным и страшным предателем. Если таинственные руки подбрасывают больному на нары пайку хлеба, если листовки и сводки Совинформбюро оказываются в карманах робы, если ни с того ни с сего ослабевшего вконец человека вдруг освобождают на день — два от труда, — то все это, конечно, делается вопреки старшине. А старшина, как всегда, орет на подъемах, лебезит перед немцами да разглагольствует о преданности Германии и добросовестном труде. И иногда по его указке приходят гестаповцы и увозят человека в Аррас.
Вот эти «выдачи» были для Порика самой тяжелой работой. Тут приходилось играть с огнем, рисковать напропалую. Если речь шла о доносчике, докладывающем самому старшине, это упрощало дело. Время от времени кто-то из подлецов — обычно из числа завербованных — лез к старшине лагеря с доносом на товарищей, обращаясь, так сказать, в первую инстанцию предателей. О доносчике Порик сообщал в парторганизацию, а ликвидация проводилась немецкими руками. Порик докладывал по начальству о раскрытии очередного «смутьяна», начальство делало обыск в бараке, находило у подозреваемого под соломой на нарах или в карманах куртки листовку, нож, а то и патроны (подбрасывать их подпольщики научились мастерски) и увозило «смутьяна» в Аррас.
Тяжелее было ликвидировать гестаповскую агентуру. Обнаружить такого агента удавалось изредка, да и то лишь потому, что был Порик у гестапо в доверии. А когда агент устанавливался точно, приходилось разыгрывать целый спектакль, дабы уверить немцев, что агент их — двурушник, и работает одновременно то ли на англичан, то ли на де Голля, то ли на коммунистов.
Так сурово и умно оберегал Василий Порик бомонское подполье. Пусть лишь горстка людей знала пока настоящих вожаков Бомона, но во все поры лагерной жизни уже проникало их влияние. Охраняемые Пориком от провала, подпольщики обучали бомонцев тем навыкам саботажа, которым их самих научили французы. «По неизвестным причинам» слетали с рельсов вагонетки с углем, загромождая надолго узкие подземные пути, то и дело «рвались» шланги для сжатого воздуха и затихали отбойные молотки; пыль таинственным образом попадала внутрь электромоторов и сложных шахтных механизмов. Все восемь шахт, что были в сфере Бомона, лихорадило. Добыча угля уменьшалась и уменьшалась. Несмотря на всю энергию старшины лагеря, несмотря на его угрозы, наказания и речи, выработка круто упала.
Порик успевал всюду. Посреди нескончаемых обязанностей, сокращая до предела время сна и отдыха своей двойной жизни, буквально на глазах у немцев Василий стремительно вел к концу подготовку главного Дела: дела военного.
Из самых лучших, самых нетрусливых ребят формировался первый отряд. Это была почти сплошь необстрелянная сельская молодежь. Их следовало учить с азов: с военных азов. Перед подъемом и после отбоя, шепотом, полупоказом им объяснили устройство пистолетов, винтовок и автоматов, учили, как вставлять запал в гранату, как выбирать цель, как разбирать замок… Редчайшие вначале, драгоценнейшие экземпляры оружия, полученные от французов, Порик хранил пуще глаза.
