Ричард Хэк - Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи

“Этот предмет говорит о некой тревожной ситуации, – пророчествовал Лиф. – Его обладательница в активном состоянии, но сознание ее несколько затуманено. Однако она не умерла, как многие думают. Она жива. Вы узнаете, где она, полагаю, в ближайшую среду”.

В понедельник, тринадцатого декабря, свои услуги предложили аквалангисты из фирмы “Сиб Горман и компания”, производящей оборудование для подводников. Они вызвались исследовать все окрестные пруды, Кенуард, разумеется, ухватился за это предложение. Одлерский клуб мотоциклистов тоже рвался помочь, восемь его членов готовы были бесплатно прочесать на своих мотоциклах близлежащую территорию. За неимением существенных новостей Кенуард был рад предложить журналистам на очередной пресс-конференции хотя бы эту информацию.

Результаты воскресной “большой охоты” были смехотворны: перепачканные грязью ботинки и казус с одним пожилым следопытом, который едва не утонул в трясине, – вот и все события. Разочарованные журналисты, призвав на помощь воображение, стали плести новую интригу. Придумали, что Агата скрывается от уважаемой публики, переодевшись в мужской костюм или в какой-нибудь еще, чтобы ее не узнали. Но было очевидно, что устраивать подобный маскарад глупо и вряд ли писательница на такое пошла бы.

Потом обнаружили на далекой пустоши некий “охотничий домик”, который тут же был представлен как “загадочный волшебный домик, точь-в-точь зловещее лесное пристанище гриммовских Гензеля и Гретель, только затеряно оно среди суррейских холмов”. У этого бунгало с тремя комнатами имелся владелец, майор Уильям Эллис, имелось и название, “Степлдаун”, но журналистам вздумалось объявить домик идеальным укрытием для потерявшейся писательницы. На первой странице “Вестминстер газетт” корреспондент подробно описывал обнаруженные в этой хижине “свидетельства пребывания”.

“Пустой пузырек синего цвета на двадцать унций, надпись на ярлычке: “яд, свинец и опиум”. Почтовая открытка (содержание нам неизвестно – ВГ). Женское велюровое пальто, отороченное мехом. Пудреница. Кусок батона. Картонная коробка с адресами в городах Клэндон и Твайфорд. Детские книжки “Солнечный луч” и “Плюшевый заяц”. Обуглившиеся поленья в камине и прочие приметы того, что в доме совсем недавно кто-то жил”. Явно несколько преувеличивая, автор заметки добавил: “Во всем Суррее не найти более глухого места и более надежного убежища, к нему ведет лабиринт из еле заметных лесных тропок, настолько запутанных, что человеку, не знающему хорошо дороги, туда не добраться”.

Кенуард без всяких на то оснований продолжал твердить: “Миссис Кристи точно не в Лондоне. Ее найдут здесь, на территории Даунса. Это не голословная версия. Я исхожу из того, что мне известно”.

Но какие бы убедительные слова ни произносил этот пышноусый слуга закона, он и сам не слишком в них верил. Предстояло прозондировать еще несколько десятков акров пустующей земли, однако Кенуард прекрасно понимал, что самые вероятные для страшной находки участки уже тщательнейшим образом осмотрены. А тут еще позвонил старший инспектор Гилберт Макдауолл, из Западного подразделения конной полиции, сказал, что миссис Кристи, кажется, нашли.

Надо сказать, сообщение о том, что миссис Кристи обнаружена, суррейской полиции было не в новинку, иногда за день звонили человек двенадцать. Например, вчера утром ее увидела одна дама, ехавшая на поезде из Ватерлоо в Эгхем. “Подозреваемую” вызвали; оказалось, что волосы у нее светло-русые, а не рыжие, что ей двадцать два, а не тридцать шесть, что рост у нее пять футов и пять дюймов – пять, а не семь. Мейбл Краст, дочь местного лавочника. Молодая особа была возмущена и грозилась подать в суд на полицейских города Раннимида за незаконное преследование.

В общем, когда Макдауолл попросил помочь опознать очередную миссис Кристи, Кенуард отнесся к этому спокойно, как к чему-то несерьезному.

Заместитель главного констебля уже привычно наслаждался славой, настолько яркой, что он уже даже не помышлял о том, что придется с кем-нибудь ее делить. Да-да, он и вообразить не мог, что с ним будут соперничать какие-то прикурортные полицейские из Северного Йоркшира.

А там, в городке Харрогейт, произошло вот что. Однажды саксофонист Боб Лиминг и ударник Боб Таппин, подрабатывавшие по вечерам в Танцевальном оркестре Гарри Кодда, заметили в толпе постояльцев знакомое лицо. Играли они в тот вечер в танцевальном зале гостиницы “Гидро” при городской водолечебнице. Признав в одной из дам Агату Кристи, два Боба тут же позвонили в Западную конную полицию, надеясь получить сто фунтов, обещанные газетой “Дейли ньюс”.

Известный еще с шестнадцатого века своими целительными серными источниками, Харрогейт был излюбленным местом отдыха богачей и знаменитостей. Эти баловни судьбы и общества весьма ревностно оберегали свою частную жизнь, не терпели вторжения в нее. Испугавшись возможной ошибки, которая привела бы к неминуемому скандалу, Макдауолл попросил Кенуарда оказать содействие. Но только после второго звонка коллеги, утром четырнадцатого декабря, Кенуард решился потревожить звонком Карло Фишер, и та тут же позвонила Арчи Кристи в его лондонский офис.

Полковника уговорили поехать в Харрогейт на поезде, который в час сорок отходил от вокзала Кингс-кросс. Арчи прибыл в город, когда только-только зашло солнце, огромные щеголеватые сады вокруг солидного и уютного здания гостиницы “Гидро” погрузились в розовато-лиловые зимние сумерки. На станции мистера Кристи встретил старший инспектор Макдауолл и препроводил в гостиницу. Арчи вошел в роскошный стильный вестибюль, с пальмами в кадках и бельгийским ковром. Он уселся в дальнем углу, раскрыв газету, которая почти целиком загородила его лицо. Он глянул на первую страницу, и над верхней губой проступили капельки пота… там было фото женщины, которую искали.

На лестнице раздалось легкое шуршание: по широким ступеням спускалась высокая рыжеволосая дама. На ней было легкое платье из нежно-розового, с янтарным оттенком, креп-жоржета. На голые плечи была накинута шелковая шаль, дама шла уверенной походкой, ни от кого не прячась, грациозная, как юная девушка, впервые оказавшаяся на балу. Она была прекрасна, совсем как в былые времена. Окинув взглядом вестибюль, Агата сразу заметила мужа.

Арчи поднялся, и она двинулась прямо к нему, ловко лавируя среди толпы постояльцев, направлявшихся в обеденный зал.

“Привет, – сказала Агата, протягивая ему руку. – Моя фамилия Нил. Миссис Тереза Нил”.

Глава первая

У миссис Миллер родилась вторая дочь

Думаю, счастливое детство – одна из самых больших удач в нашей жизни.

У меня было очень счастливое детство.

21 ФЕВРАЛЯ 1890. Когда миссис Фредерик Эльва Миллер (для друзей просто Клара) обнаружила той зимой, что беременна, то сразу приказала кухарке подавать сливки к каждой трапезе. Клара знала, что требуется женщине в интересном положении. Одиннадцать лет назад она произвела на свет Маргарет, которую называла Мэдж. Через год родился Луис Монтан, Монти. Она и тогда облегчала себе тяготы беременности сливками, они упреждали и всякие осложнения, так ей казалось. А сейчас ей уже тридцать шесть, она женщина опытная. Да, пусть на столе всегда будут сливки.

Ее собственная мать, Мэри Энн, родила пятерых: четырех сыновей и одну-единственную дочку. Отец Клары, Фредерик Бомер, капитан армии, умер, когда ей было всего девять лет, расшибся насмерть, упав с лошади. Средств у семьи почти не было, и вдова отправила дочь к богатой родственнице, тете Маргарет, старшей сестре своей матери. Жила тетя в Бейсуотере, это западный пригород Лондона.

Маргарет в то время только что вышла замуж за пожилого вдовца Натаниеля Фрэри Миллера. Этот удачливый американский бизнесмен переехал в Англию и обосновался в Чеширском графстве, ближе к южной границе с Манчестером, в огромном доме. У мистера Миллера был собственный, взрослый уже, сын Фред, оставшийся в Америке. Потому он обрадовался, что в доме снова появится ребенок, и принял Клару как родную дочь.

В девять лет непросто переносить столь резкие перемены. Бедная девочка оказалась в чужом доме, с незнакомцем-дядей, да и с тетушкой она прежде виделась довольно редко. Что и говорить, дом был роскошным, но Клара скучала по родным, по привычному и теплому мирку, до которого теперь было целых двести миль. Тогда довольно часто детей отсылали к более обеспеченным родственникам, чтобы проще было сводить концы с концами. Разумеется, девочке оттого, что “все так делают”, было не легче. Шли годы, Клара чувствовала себя одинокой и незащищенной и поэтому старалась прятаться от действительности в мечтах, а воображение у нее было пылкое.

Но случались и в реальной жизни счастливые моменты, особенно когда приезжал на каникулы Фредерик, сынок дяди Натаниеля. Фред был старше Клары на девять лет, весельчак, каких поискать, неистощимый на выдумки повеса. Так и сыпал забавными историями. Кузен был хорош собой, и столько в нем было огня, живости, что Кларе он казался сказочным принцем. Он рассказывал про свою нью-йоркскую жизнь, про Калифорнию, про озорной, искрометный Париж, рассказывал с очаровательной юношеской беспечностью и самоуверенностью, ведь принцу было всего семнадцать.