Инна Соболева - Великие князья Дома Романовых
Загадку Манифеста пытались разгадать многие. Одни считали реформистскую деятельность Петра капризом, желанием все разом перевернуть, изменить, не оставить и следа от тетушкиных порядков. Другие видели влияние советников, в первую очередь канцлера Михаила Воронцова, стремившегося укрепить престиж нового государя, с которым связаны блестящие перспективы семейства Воронцовых (Петр ведь всерьез собирался жениться на племяннице канцлера Елизавете Романовне). Третьи уверенно считали авторами Манифеста статс-секретаря Дмитрия Васильевича Волкова и генерал-прокурора Сената Александра Ивановича Глебова (документ вполне соответствует их убеждениям, способностям, уму). Якобы Петр подписал поданную Волковым бумагу не глядя.
Каждая из этих версий представляется возможной. Но подробности не меняют дела: Манифест, давший свободу русскому дворянству, подписал именно Петр Федорович, едва успевший стать императором, даже не коронованный. Кстати, он единственный из российских монархов не был коронован: не торопился. И здесь, наверное, тоже презрение к русским традициям, которое с малых лет было свойственно великому князю.
Любопытная деталь: Петр III подписал Манифест о вольности дворянства 18 февраля 1762 года; Александр II Манифест об отмене крепостного права – 19 февраля 1862 года. Разница – 100 лет и один день.
Как известно, Манифест, который мог бы сделать царя кумиром дворянства, не уберег его от свержения и насильственной смерти. Возмущение общества пропрусской политикой перевесило. А тут еще слухи о том, что он собирается ликвидировать гвардию (как когда-то Петр I ликвидировал стрельцов), заточить в монастырь жену и сына, жениться на Елизавете Воронцовой. Судьба его была решена.
О дворцовом перевороте в пользу Екатерины, об убийстве Петра III написано так много, что я об этих событиях рассказывать не стану. Скажу только об одном, подтверждающем, что историю всегда писали и переписывали в угоду тем, кто стоял у власти. Как почти 100 лет тщательно скрывали «Записки» Екатерины Великой, которые могли заставить усомниться в праве на трон ее потомков, по ее версии, не имеющих никакого отношения к Романовым, так же пытались скрыть и факт убийства Петра Федоровича. Смерть от геморроидальной колики оставалась официальной версией практически до конца царствования Романовых.
В 1884 году журнал «Русская старина» мог позволить себе написать об убийстве лишь завуалированно: «Тут Орлов запятнал себя вторым поступком, не менее страшным, как прежний». В 1912 году в исторических очерках для юношества весьма осведомленный и обычно скрупулезно следующий фактам и документам Борис Борисович Глинский вынужден был написать: «В конце июня 1762 года он отрекся от престола и вслед за тем скончался».
Мсье второй сорт
В «Мемуарах» прусского короля Фридриха II читаем: «Слишком важен, заносчив и горяч, чтобы удержаться на престоле народа дикого, варварского и избалованного нежным женским правлением. он может повторить судьбу своего несчастного отца».
Эту запись Фридрих сделал после первой встречи с сыном своего убиенного неистового поклонника Петра Федоровича. Шло лето года 1776-го. Павлу Петровичу оставалось жить еще четверть века. Из них 21 год – великим князем, наследником того самого престола, который был для него столь опасен. Не будем принимать в расчет нелестную оценку нашего народа. Что в ней удивительного, если вспомнить, что именно этот народ дважды изрядно поколотил слывшего непобедимым Фридриха. Такое не прощают. Тем более если привык, что мир называет тебя Великим.
Насчет нежного женского правления с мудрым прусским королем тоже можно поспорить. Особенно если вспомнить некоторые проявления «нежности» императрицей Анной Иоанновной.
Но вот в оценке русского великого князя и в предвидении его судьбы Фридрих оказался точен абсолютно. Замечу только, что сделав эту пророческую запись, коварный король сразу написал письмо матушке Павла Петровича, императрице Екатерине. Тоже Великой. Он восхищался умом и благородными манерами ее сына. Хотел польстить? Или наоборот, зная о взаимоотношениях царицы с наследником, думал задеть ее высокой оценкой нелюбимого сына? Кто знает…
Впрочем, допускаю, что я напрасно обвиняю прусского монарха в лицемерии. Никто не способен был оставлять столь противоречивых впечатлений, как Павел Петрович. Ни о ком из персонажей отечественной истории не осталось столь взаимоисключающих мнений. Ласковый и жестокий, умный и безумный, грубый и деликатный, благородный и коварный, доверчивый и подозрительный, прекрасно воспитанный и абсолютно неадекватный, патологический трус и человек, способный на решительные поступки. Это все о нем. И все – правда.
Объяснить эту двойственность, точнее даже многоликость, берусь парадоксальным сочетанием генов. Допускаю, что специалисты обвинят меня в изобретении антинаучного термина, но предполагаю, что вобрав по наследству свойства столь несовместимых родителей (если отцом Павла считать Петра III), он был обречен на жестокую борьбу с самим собой.
Кроме того, несдержанность, неуправляемость, непредсказуемость великого князя, а потом и императора – родом из детства. Оно определенно не было счастливым. Отец был к мальчику более чем равнодушен. Потом Павел об этом забыл, скорее заставил себя забыть, чтобы во всех своих горестях обвинять только одного человека – мать.
Чтобы с возможно большей объективностью разобраться в отношениях Екатерины и Павла, нужно подробно рассказать и о ее отношениях с мужем, и о тайне рождения мальчика (которая после знакомства с ее «Записками» уже и не кажется тайной). Формат книги не дает мне возможности углубляться в эту непростую тему. Тех, кого она интересует, направляю к своей книге «Принцессы немецкие – судьбы русские», где очень подробно рассказана вся история появления на свет наследника российского престола от зачатия до родов и первого года жизни ребенка. У того, кто попытается непредвзято во всем этом разобраться, думаю, отпадет желание упрекать Екатерину Великую в бессердечности.
Возможно, у нее не было развито материнское чувство. Но разве это грех? Это данность. Вот не было у нее, к примеру, музыкального слуха. Что же, ее за это осуждать? Зато как мощно были развиты качества, за которые ее еще при жизни по праву назвали Великой. Что же касается материнских обязанностей, она их до поры выполняла безукоризненно. Тем, что Павел восхищал своими знаниями и прекрасным воспитанием (когда хотел или считал нужным восхищать), он, безусловно, обязан матери. Это она пригласила к нему лучших педагогов, следила, чтобы программа обучения была полной и всесторонней.
Но к тому времени, когда Екатерина смогла заняться воспитанием сына (ему было уже 8 лет), Елизавета Петровна, которая отобрала новорожденного у матери и до самой своей кончины не допускала к нему Екатерину, успела нанести физическому и нравственному развитию ребенка весьма ощутимый урон. Она окружила мальчика многочисленными няньками и кормилицами. Как они «заботились» о мальчике, мы знаем из воспоминаний его матери, которая однажды, тайком пробравшись в комнату сына, была потрясена увиденным. «Его держали в неимоверно душной комнате, укутанного во фланелевые пеленки, в колыбельке, обложенной мехом чернобурой лисы; при этом покрыт он был атласным ватным одеялом, а поверх – другое одеяло, розового бархата, на меху тех же чернобурок… лицо и тело его были залиты потом, отчего, когда он подрос, малейший ветерок вызывал переохлаждение и заболевание». Но почти не прекращающийся насморк – далеко не самый страшный результат подобной заботы.
Беда в том, что мальчик был от природы пуглив. Малейший шум вызывал у него одну реакцию: немедленно спрятаться под стол, под одеяло, не важно, куда, лишь бы его не видели. Он постоянно прислушивался, будто ждал опасности. Пытаясь отвлечь его, нянюшки рассказывали сказки. А они известно о чем. О леших, злых колдуньях и другой нечисти. Желая помочь, любящие, но совершенно безграмотные женщины превратили своего подопечного в патологического труса. У ребенка развилась подозрительность, склонность к галлюцинациям и нервным припадкам. Склонность эта осталась навсегда и принесла немало бед и самому Павлу, и его близким, и, в конце концов, оказавшейся в его власти стране.
Поскольку я не буду касаться жизни и дел Павла-императора, за подтверждением сказанного любознательный читатель может обратиться к подробным, тщательно документированным трудам многих историков и писателей, которых привлекала противоречивая личность сына Екатерины Великой. Назову только самые полные и подробные исследования: «Император Павел I» Н. Шильдера, «Сын великой Екатерины» К. Валишевского, «Павел I» А. Пескова, «Убийство Павла I» К. Грюнвальда, «Павел Первый» А. Труайя.
Я же попытаюсь сделать то, что эти уважаемые авторы, по-видимому, не считали важным и интересным: проанализировать, как, когда и почему зарождались и крепли или, наоборот, стирались противоречивые свойства характера Павла Петровича.
