Пётр Мельников - Залпы с берега

Многие бойцы и офицеры форта побывали в городе. Все они, возвращаясь, рассказывали об ужасах и страданиях, выпавших на долю их родных или знакомых, о невероятных испытаниях, которым подверглись ленинградцы. И как бы хорошо мы ни представляли все это, рассказы сослуживцев каждый раз заставляли нас вновь и вновь поражаться стойкости людей, выдержавших кошмар безжалостной осады.

Теперь к нам стали регулярнее приходить письма. И новости, долетавшие из городов, деревень и с фронтов, стали занимать большее место в нашей жизни. Все отчетливее виделся победный исход войны. И все сильнее зудели руки: так хотелось самим приблизить этот счастливый час!

К командованию форта все чаще стали поступать рапорты, где наиболее нетерпеливые просили перевода в состав действующей армии - на любой участок фронта, на любую специальность. Но времена изменились. Если полтора-два года назад на батареях считали возможным оставить минимум людей, едва обеспечивающий способность вести огонь, то теперь пополнение войск стрелками не встречало прежних затруднений. А квалифицированные артиллеристы береговых батарей стали цениться куда выше. И на рапорты ложилась неизменная резолюция: "Отказать. Будет использоваться по специальности".

Все чаще у нас заходили разговоры, что скоро, наверное, стационарные батареи сектора начнут передислоцировать на запад. И случилось это куда быстрее, чем мы предполагали. 1 февраля пришел приказ о демонтаже 211-й; батареи и переводе ее на новое место. Выполнение приказа не затянулось. Через девять дней я уже прощался с Федором Харлампиевичем Юдиным, Батарея его включалась в состав 170-го отдельного артиллерийского дивизиона, командиром которого был назначен подполковник Леонид Петрович Крючков - старый знакомый, под началом которого я встретил войну. Дивизион входил в состав только что созданной новой военно-морской базы.

Вот ведь как оборачивались дела! Юдин возвращался в подчинение к своему первому командиру. Батарея возвращалась на свои прежние позиции, которые ей пришлось оставить в сорок первом году. Выходило, что начинается второе, после предвоенных лет, развертывание береговой артиллерии в средней и западной частях Финского залива. Знаменательные наступали события! И они несколько охлаждали пыл чересчур горячих голов, хотевших в бой немедленно, сию минуту, помогали обрести душевное равновесие тем, кто опасался встретить окончание войны в бездеятельности. л

Но если снималась с места 211-я, если такие же перспективы открывались и перед другими стационарными батареями открытого типа, то сам форт, увы, был лишен способности к перемещениям. Красной Горке с ее флагманской батареей предстояло застать окончание войны там же, где она ее встретила. А мне в те дни так вспоминался Бьёрке! Новое назначение Крючкова, перемещение Юдина особенно оживили память об острове, где вместе мы приобретали свой первый боевой опыт.

Было совершенно ясно, что скоро береговые артиллеристы вновь обоснуются на Бьёрке. За батарею там я готов был оставить и неуязвимые стальные башни в бетонном блоке, и грозную мощь двенадцатидюймового калибра. Но рассудок говорил о том, что путь к островам Выборгского залива лежит через разгром противника на Карельском перешейке. Мало того, не одержав этой победы, нельзя было полностью гарантировать безопасность Ленинграда и Кронштадта, наших морских коммуникаций на Красногорском рейде от неприятельского артиллерийского огня. Значит, надо было ждать такой операции. Ждать с верой в то, что участие в ней Красной Горки понадобится обязательно.

Это и прибавляло нам сил, побуждало не снижать усердия в учебе, в поддержании ежеминутной готовности к бою.

Глава шестая. Зори победы

Пушки смотрят на Север

В конце февраля Григорий Васильевич Коптев собрал командиров батарей и других подразделений форта и объявил:

- Как вы знаете, товарищи, обстановка у нас на участке заметно улучшилась. Непосредственной угрозы с суши больше не существует. Поэтому комендант Ижорского сектора по-новому поставил боевую задачу перед нашим отдельным дивизионом. Мы обязаны подавлять артиллерийские батареи и прожекторы противника на северном берегу Финского залива. Это главное. Затем не допускать обстрела нашего побережья кораблями противника, поддерживать противодесантную оборону Ижорского укрепленного сектора, острова Котлин и Кронштадтских фортов. Быть готовыми к поддержке дозорных катеров, к противокатерной обороне Кронштадта и к огневому содействию войскам двадцать третьей армии на Карельском перешейке. И, наконец, силы гарнизона форта должны оборонять свой участок, не допуская диверсионных действий против наших объектов. Вопросы есть?

- Есть! Когда немцы у нас под боком были, они побережье с моря не обстреливали, десанты не высаживали. Сейчас они на это и вовсе не пойдут условия не те. Зачем же нам ставят задачу, которую не придется решать?

- А вы что, - возразил Коптев, - можете дать гарантию, что противник, терпя поражение на одном участке, не попытается проявить активность на другом? Вопрос считаю по меньшей мере неуместным. Я собрал вас не обсуждать приказ, а чтобы вы выслушали и решили, как лучше выполнить его.

Конечно, такая постановка вопроса была единственно правильной. Но понятно и то, что мы не могли всерьез ожидать появления неприятельских кораблей в Финском заливе или попыток нападения с суши на обороняемые нами объекты. Немцы были отброшены на запад к рубежу реки Наровы. Правда, Большой Тютерс и Гогланд еще находились в их руках. Но что, кроме потерь, дало бы им применение кораблей у наших берегов? Обсуждая между собой перспективы нашей дальнейшей боевой работы, мы сходились на том, что единственным реальным объектом для нас остается противник на Карельском перешейке.

Там, на перешейке, линия фронта проходила по реке Сестре. На переднем крае обороны противник имел три пехотные дивизии, а до шести дивизий держал в резерве, К востоку от мыса Инониеми у него по-прежнему находилось несколько артиллерийских батарей, способных помешать своим огнем движению наших кораблей от Кронштадта к выходу из залива. По сведениям разведки, все северное побережье было укреплено в противодесантном отношении. У южного входа в Бьёрке-зунд несли дозор группы сторожевых и торпедных катеров. Оттуда они не раз пытались выходить и на наши коммуникация. Не. бездействовала и авиация врага. Она вела систематическую разведку, вылетала на перехват наших самолетов в горле Финского залива.

Словом, сектор обстрела нам сократили ровно наполовину - он теперь составлял 180 градусов, и мы готовились обрушить всю огневую мощь на батареи и укрепления Карельского перешейка. Наши орудия теперь постоянно смотрели на север.