Николай Харламов - Трудная миссия

Я видел англичан в период самых интенсивных бомбежек. Но всегда поражался их спокойствию, выдержке и дисциплинированности. Даже когда завывали сирены и над головами гудели "юнкерсы", редко можно было увидеть бегущего лондонца. Он шел в метро, не ускоряя шага, дабы не утратить достоинства. Для англичанина нет ничего унизительнее, чем "потерять лицо" и выглядеть смешным в глазах других. Но сейчас я видел суетливых, крикливых, работающих локтями у касс людей. Всем хотелось поскорее покинуть город.

Трудно осуждать лондонцев. Я вскоре убедился, что звук приближающихся самолетов-снарядов (будто кто-то мчался по небу на мотоцикле с чихающим мотором) мог вывести из равновесия даже людей с очень крепкими нервами.

Обыкновенная бомбежка длилась обычно не более двух часов, остальное время человек отдыхал. Но самолеты-снаряды держали его в постоянном нервном напряжении; было трудно предсказать, когда появится огненный хвост ФАУ и какую цель снаряд изберет.

В первый же вечер по прибытии в Лондон я увидел, как самолет-снаряд вынырнул из-за облаков и с фырканьем устремился куда-то на окраину города. Описав крутую дугу, он упал. Фонтан черного дыма взметнулся над крышами домов. Земля вздрогнула, тонко зазвенели стекла в окнах. Потом появился другой снаряд, третий. Весь вечер город сотрясали взрывы и зарево пожарищ высвечивало горизонт. Как выяснилось, гитлеровцы предпочитали облачность ясному дню: это затрудняло работу истребителей и зенитчиков.

Как-то чиновники из военного министерства пригласили нас посмотреть ФАУ-1. Снаряд этот походил на одномоторный самолет без пропеллера. В конце фюзеляжа вместо руля поворота крепилась большая сигарообразная труба: в ней сжигалось горючее, движущее снаряд. Когда кончался запас горючего, рассчитанный на определенное расстояние, снаряд падал.

Не сразу англичане научились бороться с самолетамиснарядами. Вначале военные специалисты, наблюдавшие желтоватое облако взрыва, с перепугу решили, что противник применил атомное оружие. То, что опыты с "тяжелой водой" ведутся в Тронхейме (Норвегия), для английской разведки не было секретом. Но потом убедились, что перед ними крылатая ракета, начиненная обычной взрывчаткой.

Причем не лучшего качества: хорошая взрывчатка шла на артиллерийские снаряды.

Обычно, как только радиолокаторы ловили цель, зенитки открывали бешеный огонь. Какое-то количество ФЛУ удавалось сбить на подходе к столице. Но противодействие зениток в городе скорее приносило вред, чем пользу. Снаряд все равно должен был где-нибудь упасть. Сосредоточенные же вокруг важных объектов зенитки, сбивая самолет-снаряд, как бы помогали ему найти нужную цель. Они зачастую приземляли снаряд там, где его падение было особенно опасным и нежелательным. Так, например, один сбитый снаряд упал на мост Ватерлоо, который связывает два крупнейших вокзала Лондона - Ватерлоо и Чаринг-кросс. После этого зенитчикам запретили сбивать ФАУ в пределах городской черты.

Неудачными оказались и первые опыты применения истребителей. Снаряд шел на той же скорости, что и обычный истребитель того времени. А поскольку снаряд не огрызался огнем, летчику ничего не стоило сблизиться с ним и расстрелять в упор где-нибудь над морем. Однако взрывная волна ФАУ была так сильна, что самолет отбрасывало, как щепку, корежлло крылья и фюзеляж.

В конце концов английские авиаторы все же нашли выход. Истребитель поднимался над снарядом, входил в пике и из этого положения давал по ФАУ пулеметную очередь.

Снаряд взрывался, но поскольку ударная волна от взрыва шла воронкой, а истребитель находился как бы внутри ее, то самолету ничего не грозило.

Да, опыт приходил со временем, а пока от взрыва ФАУ лондонские дома, выложенные обычно из кирпича, сносило как карточные домики. Сотни лондонцев гибли под грудами обломков. Выбитые стекла домов, груды развалин на улицах были характерными чертами тогдашнего Лондона.

Трагедия, как всегда, соседствует с различными курьезами. Многие лондонцы рассказывали мне случай с одной дамой. Она принимала ванну, когда по соседству разорвался ФАУ-1. Даму вместе с ванной вышвырнуло волной на проезжую часть улицы. При этом она будто бы не сильно пострадала, если не считать ущерба, нанесенного ее женской скромности.

Довольно широко писали газеты о случае с полицейским.

Его даже возили по Лондону, показывая как местную достопримечательность. А дело было так. Полицейский дежурил у шестиэтажного отеля, как вдруг услышал рокот самолета-снаряда. Не зная, куда деваться, он заскочил в свою стеклянную будку. ФАУ-1 грохнулся на асфальт перед отелем. Взрыв разрушил здание до основания. А полицейский остался целым и невредимым. Его даже не поцарапало. Видимо, по какой-то случайности взрывная волна обошла будку. Не знаю, от чего-то ли от неожиданно свалившейся на него популярности, то ли от нервного потрясения - полицейский заболел и попал в психиатрическую больницу.

Однако, как ни интенсивен был обстрел Лондона самолетами-снарядами, район, где находились советское посольство и миссия, не пострадал. Поблизости не упало ни одного снаряда. И все же противник доставил и нам много неприятных минут.

Я отдал приказ: всем сотрудникам миссии во время обстрелов выходить из здания и прятаться в щелях. Поскольку взрывная волна от места удара шла не по поверхности земли, а под углом в сорок пять градусов, человек, находящийся даже в 20-30 метрах от эпицентра взрыва, мог и не пострадать, если укрылся в щели или просто прижался к асфальту. Вначале приказ выполнялся неукоснительно, но затем кое-кто, привыкнув к треску снарядов, уже не считал нужным выходить из здания. Возможно, сказывалась апатия эта ответная реакция организма на постоянное напряжение нервов. И все же я требовал неукоснительного выполнения приказа: не хотелось, чтобы миссия несла неоправданные потери. Пришлось применить даже дисциплинарные меры. Это возымело действие.

И еще одно правило существовало в миссии. Если когонибудь из наших сотрудников обстрел заставал на улице и он при этом был в гражданской одежде, то он мог, не стесняясь, падать на асфальт. Но если на сотруднике была военная форма, то он должен был держать себя с особым достоинством. И это правило соблюдалось строже первого:

офицерам миссии не нужно было объяснять, что они представляют в союзной стране победоносную Красную Армию.

Обстоятельства сложились тяк, что в запуганном ФАУ-1 Лондоне мне пришлось пробыть не более двух недель.

Где-то в середине лета имперский генеральный штаб пригласил представителей миссии посетить фронт. Собственно, наша поездка была "обменной": примерно в то же время английская и американская миссии во главе с генералами Борроузом и Дином отправились на наш фронт - под Бобруйск.