Николай Галкин - Откуда соколы взлетают

Осмотрел горизонт. Далеко серебрится бомбовоз.

Дал полный газ. Нервы на пределе. Кажется, можно бить.

Кравченко жмет гашетку, а самолет продолжает лететь.

— Не спеши, Гриша, спокойнее. Не злись и не будь мазилой. Осмотрись.

Покрутил головой — никого. А японец — вот он. Теперь не уйдешь!

Бомбовоз, резко клюнув, падает вниз.

Но что это? Кравченко слышит, как сзади, за кабиной, по самолету стучат градины: тук-тук-тук. В тот же миг тускнеют стекла очков. Ничего не видно. Синева застилает и ест глаза. Лицо словно обожгло. Еще не поняв, что произошло, Кравченко увидел японский истребитель. Он резко взял ручку на себя, взмыл вверх и бросился на японца в атаку.

— Неужели не одолею? Неужели погибну в первом же бою? Нет, только вместе с тобой, самурай проклятый! Вместе с тобой!

А японец ринулся вниз и, прижимаясь к земле, бросился удирать восвояси.

Перед глазами вновь мелькнул самолет. Кравченко сбросил очки. На борту «ласточки» «девятка». Свой! Из груди вырвался вздох облегчения. Да это же Антон Губенко. Спасибо, дружище!

Из пробитых баков хлещет бензин и масло. Японец удрал, Антон тоже его не преследует. Показал на пулеметы: мол пустые. Руками дает совет идти на посадку и садиться на «пузо». Кравченко согласно кивает. Он уже и сам думал об этом. Его самолет несется над рисовым полем, плавно коснулся земли, разбрызгивая грязь, заскользил и остановился.

Антон еще сделал несколько кругов. Григорий помахал ему шлемом.

Губенко качнул крыльями, сделал круг и скрылся из виду. А Григорий Кравченко переживал состояние беспредельной радости, хотя у него кружилась голова — при посадке он ударился лбом о прицел, но в горячке не ощутил боли. Первый бой состоялся. И он победил!

А вокруг уже сбегались к месту посадки китайцы. Они вначале посчитали, что это японец сбит. Но, увидев широкую улыбку пилота и шелковый мандат добровольца, заулыбались и старались наперебой оказать услугу. Они проводили летчика к телефону.

Оставив у самолета охрану из крестьян, Кравченко отбыл в Наньчан. Пришлось ехать на поезде почти сутки. Только к вечеру 30 апреля он прибыл в Наньчан, явился в часть и… попал на вечер в честь Первого мая. Товарищи наперебой рассказывали подробности сражения. В этом бою было уничтожено 12 бомбардировщиков и 9 истребителей противника.

Воздушные бои стали частыми. Добровольцы успешно срывали попытки японцев нанести бомбовые удары по военным базам и промышленным объектам Китая.

Как-то разведка установила, что японское командование готовит массированный авиаудар по Уханьскому аэродрому, где было сосредоточено много наших самолетов «СБ». В разработке плана защиты авиабазы и города приняли участие Жигарев, Рытов и командиры истребительных групп: Иванов, Благовещенский и Захаров. Спланировали все до мелочей. К Ухани были скрытно переброшены более ста истребителей. Все экипажи находились в готовности № 1. Время тянулось медленно. Людей мучило сомнение: «Вдруг разведка ошиблась и японцы не прилетят?»

В 10 часов утра посты наблюдения донесли, что на Ухань идет несколько групп японских бомбардировщиков под сильным прикрытием истребителей. Авиагруппа Благовещенского поднялась в воздух первой, за ней остальные.

Внезапно на одну из наших групп из-за облаков начали пикировать японские истребители. Они подошли над облаками на высоте около 5000 метров, рассчитывая связать боем наши истребители, чтобы бомбардировщики прорвались к аэродрому.

Маневр был разгадан. Часть наших истребителей завязала бой, а основная группа под командованием Зингаева пошла наперехват двухмоторных бомбовозов и атаковала их. Два японских самолета были сбиты сразу же, в том числе ведущий группы — японский полковник.

Бой разгорелся жаркий. Как было задумано, в небо втягивались все новые и новые истребители. Строй японцев распался. Они, отчаянно отбиваясь, стремились уйти на свой аэродром, добровольцы отсекали им путь. С той и другой стороны в сражении участвовало не менее чем по сотне самолетов. Бой шел на всех высотах. Завертелась такая карусель, что даже с земли было трудно разобраться, где свои, где чужие.

Японцы потеряли тридцать шесть самолетов. Таких сражений и таких результатов не знала еще история авиации. Китайский журналист, наблюдавший за боем, писал:

«У англичан есть термин для определения жаркого воздушного боя — «дог файтинг», что означает собачья схватка. Нет, я бы этот бой советских летчиков назвал «игл файтинг» — орлиной схваткой!»

Результаты боя потрясли японское командование. И оно решило взять реванш за поражение. 31 мая 18 бомбардировщиков под прикрытием 36 истребителей попытались вновь совершить налет на Ухань. Но и на этот раз они получили сокрушительный удар. Японцы потеряли 15 машин.

Когда наши самолеты приземлились, то обнаружили, что нет Антона Губенко. Никто не верил, что такой ас мог погибнуть. И действительно, на горизонте показался самолет. Приземлился он неуклюже. Винт погнут, фюзеляж прострелен во многих местах. Летчики окружили его и спрашивали наперебой:

— Это кто тебя так, Антон?

— Немножко японцы, немножко сам.

А получилось вот что. В конце сражения Антон заметил одинокий И-96. Зашел к нему в хвост, прицелился и нажал гашетку. Пулеметы молчат: кончились патроны. Губенко стрелял азартно. Не экономя. Его за это уже критиковали товарищи. Но, видно уж, характер такой.

И японец не стреляет, видно, тоже патронов нет. Губенко и решил посадить самурая на наш аэродром. Прибавил газу, пристроился рядом, погрозил ему кулаком и несколько раз ткнул рукой вниз. Японец согласно закивал головой и спиралями пошел на снижение. Антон стал нажимать на него сверху. У самой земли И-96 вдруг рванулся в сторону, чтобы уйти. Губенко настиг его и подвел пропеллер под элерон левого крыла и рубанул. Японец посыпался вниз, а Антон чудом дотянул до своих.

Это был первый таран в небе Китая и второй в истории советской авиации. На год раньше, в Испании, Евгений Николаевич Степанов таранил фашистского аса.

Многие добровольцы восхищались Кравченко, его хладнокровием, которое ошеломляло противника. Он всегда атаковал на больших скоростях, круто виражировал, изматывал противника вынужденными перегрузками на вертикалях, применял такие маневры, что и в голове не укладывалось, как он это смог сделать. На маневрах выигрывал секунды, позволяющие захватить выгоднейшее положение в воздухе для атаки. Он умел заставить себя замереть в момент стрельбы, не оглянуться, больше ни о чем не думать. Японцы терялись перед его неожиданными действиями. Кравченко завоевал уважение самых бывалых истребителей. Все забыли, что этот смельчак, виртуоз воздушного боя, еще недавно был новичком.