Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Я снова повернулась к окну, но там не было никого. Я нежно довела Сиднея до кровати. Он вдруг, спрятав свое лицо на моем плече, начал всхлипывать, как ребенок.

– Обещай мне одно, – не переставая твердил он. – Обещай мне, что ты никогда не поедешь в Россию.

Я успокаивала его.

– Обещаю, – сказала я, стараясь угодить его странной фантазии. – Я никогда не поеду в Россию.

– Что бы ни случилось, – продолжал Сидней, – как ни велик будет соблазн, как ни искренни будут просьбы об этом, каковы бы ни были обещания. Ты не должна им верить. В ЧК сидят дьяволы. Тем или иным путем они захватят в свои когти того, за кем следят, и тогда нет ему спасения.

О, если бы Сидней сам помнил это предостережение, которое было произнесено с такой жуткой торжественностью в нашей комнате. Его слова остались в моей памяти навсегда.

– Здоровье вашего мужа расстроено, – сказал мне доктор. – Деловые волнения. Не можете ли вы удалить его от дел? Увезите его отдохнуть куда-нибудь на юг Франции, на Средиземное море – куда-нибудь для полной перемены обстановки. Эта игра воображения, беспокойство, бессонница, сомнамбулизм – все это общие симптомы переутомленного мозга.

Сидней охотно согласился с моим предложением поехать отдохнуть. Однако у него был целый ряд дел, которыми он должен был заняться до своего отъезда из Лондона. Поэтому наша поездка была отложена на несколько дней, которые остались самыми памятными в моей жизни.

В течение всей следующей недели во мне нарастало чувство, что за нами следят какие-то невидимые глаза, что каждое наше движение находится под контролем. Несколько дней я находилась под влиянием этой навязчивой мысли и скрывала ее от Сиднея по мере сил и возможности. Но как-то ночью, страдая от бессонницы, я встала с кровати и подошла к окну. И снова я увидела таинственную фигуру. Какое-то состояние удушья овладело мной. Мне хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха. Скорее бы закончились дела, задерживающие Сиднея в Лондоне, скорее бы уехать далеко-далеко, где не было бы этих кошмаров.

Приблизительно в это же время друг моего мужа Д., о котором он пишет в первой части этой книги, был похищен из Лондона. Сидней мне никогда ничего не говорил о нем, и мне неизвестно его настоящее имя, но я полагаю, что он был одним из самых видных агентов Сиднея в Москве во время «заговора Локкарта» и одним из тех людей, ради которых Сидней вернулся в город террора после того, как Урицкий был убит в Петрограде. Жена Д. погибла в первые дни террора, и он стал одним из самых яростных врагов большевизма. Он не сообщил никому в Лондоне, что возвращается в Россию, куда его заманили агенты ЧК.

Кажется, именно после этого события Сидней вошел однажды ко мне необычно серьезный и грустный и снова повторил предостережение, сделанное им уже раньше:

– Обещай мне, что ты никогда не поедешь в Россию, что бы ни произошло. Даже в том случае, если я тебе напишу и буду тебя просить об этом, ты все же не должна туда ехать.

Я охотно дала обещание. Похищение Д., казалось, не имело непосредственного отношения ко мне, и я спросила, какая причина побуждает его требовать такого обещания от меня.

– Осталось всего два или три человека, с которыми у большевиков особый счет. Большевики дорого заплатили бы за этих людей – живых или мертвых. Один из них – генерал Кутепов. Другой – Борис Савинков. Большевики постараются заманить их в Россию и затем… – Сидней вытянул свои руки и сделал выразительный жест.

Теперь я понимаю, что человек, который назывался Д. и которого заманили обратно в Россию, был, по всей вероятности, одним из самых опасных врагов большевиков, одним из тех людей, которые знали слишком много о внутреннем положении России и неустанно работали против созданного там режима. Странно, что в то время я себе не отдавала отчета в том, что среди этих людей был еще один и самый важный из них всех – мой муж Сидней Рейли.

Если мне не изменяет память, этот разговор имел место во вторник, а Д. попался в сети ЧК в понедельник вечером.

На следующий день к нам пришел посланник ЧК. Было около 11 часов утра. Сидней и я сидели дома, обсуждая планы путешествия во Францию. Было решено, что мы едем в пятницу. Вошла прислуга и доложила, что Сиднея желает видеть какой-то Уорнер.

Посетителя ввели. Несмотря на английскую фамилию, ничего английского в его внешности не было. Большая черная борода закрывала почти все лицо; холодные синие глаза внимательно осмотрели из-под густых бровей сначала Сиднея, потом меня. Человек был очень высок ростом, атлетически сложен, а длинные большие руки его висели как у огромной обезьяны. Но я заметила, что руки холеные, а ногти аккуратно подстрижены.

– Я хотел бы поговорить с вами наедине, – обратился странный незнакомец к мужу. Голос у него был приятный, и говорил он по-английски без акцента.

– Это моя жена, – сказал Сидней, поворачивая голову в мою сторону. – От нее у меня нет секретов.

– Как вам угодно, – пожал плечами Уорнер, – но дело, по которому я пришел, в высшей степени конфиденциальное. – Сделав паузу, он прибавил: – Это политическое дело. – Снова пауза. – Дело касается России.

Я видела, как у Сиднея блеснули глаза. Он с нетерпением ждал вестей из России.

– Продолжайте, – сказал он, когда наш посетитель снова замолчал.

– Я только что приехал из Москвы.

– А! – невольно сорвалось с моих губ.

Уорнер окинул меня холодным, враждебным взглядом и повторил:

– Я только что приехал из Москвы.

– Каково там теперь положение? – спросил Сидней.

– Хуже нельзя. Народ стонет и не дождется часа освобождения. В России нужен свой человек.

Я посмотрела на левое ухо Уорнера, наполовину скрытое волосами. Ухо было изуродовано глубоким шрамом.

– У вас была в России отличная организация, капитан Рейли. Мы собрали ее остатки и возобновили работу. Все ваши прежние агенты работают с нами. Вы помните Балкова? Он с нами. А Туенкова? А Альвендорфа? А Бориславского? Все они теперь с нами. Рано или поздно мы свергнем красных, и тогда снова наступят хорошие времена. Но вы знаете нас, русских. Мы говорим, говорим, обсуждаем, вырабатываем отличные планы, спорим о мелочах и пропускаем один удобный случай за другим. Эх! Руки иногда опускаются. Вы заплакали бы, капитан Рейли, если бы знали, какие у нас были возможности и как мы их упустили, – произнес незнакомец.

Я видела, что слова иностранца глубоко взволновали Сиднея. Он с трудом подавлял овладевшее им возбуждение.

– Когда вы покинули нас, капитан Рейли, – продолжал Уорнер, – последняя наша надежда умерла. Не вините нас. Мы все жаждали действий, но у нас не было вождя. Вы не можете представить, какого труда стоило восстановить организацию. Но у нас до сих пор нет вождя. Балков, Опперпут, Альвендорф, Бориславский и другие решили послать меня к вам. За вами все пойдут. Нам нужен смелый, опытный вождь, хорошо знающий Россию.