Татьяна Бирюкова - Москвичи и москвички. Истории старого города

Затем следовала тройка маленьких лошадок с детьми господина А. М. Каткова. Все — в ландышах и незабудках.

Другой шарабан был одноконным. Его задок представляла дуга из желтых колосьев с полевыми цветами, маком и васильками.

Далее — нечто в ярко-красных маках. Сидевшие внутри две дамы имели роскошные туалеты, очень гармонировавшие с цветом мака и зеленью.

Недурна была парная коляска доктора Б. Ю. Куровского. Сам доктор находился среди роз.

Другой экипаж украшали ветви с цветами шиповника.

Заметным, но некрасивым было украшение над другой коляской, где пальмовые ветви, перевязанные розовыми лентами, сильно развевались на ветру. Среди ветвей пальмы помещались орхидеи и дорогие иностранные цветы — вовсе лишние в убранстве. Хотя вся эта композиция стоила больших денег, к сожалению, она напоминала оформление погребального обряда на похоронах вельможи.

Оригинальна и недурна была какая-то американка с двумя дамами, восседавшими среди пестрых цветов.

Были и совсем простенькие выезды: с украшениями в два-три букета в упряжи. А один экипаж въехал вообще без цветов. Почему так случилось, осталось загадкой.

В целях рекламы торговых фирм в празднике участвовали два выезда: господина Кордье и красильной фабрики Ломбара. Кордье подготовил экипаж с платформой, убранной цветами, в середине которой на возвышении стоял большой закрытый кожаный сундук, а другой, поменьше, был наполнен букетиками ландышей с прикрепленными рекламами. Фургон в цветочных гирляндах от фирмы Ломбара ездил по кругу…

К началу баталии цветов был дан новый сигнал трубачей.

Но все чего-то стеснялись и не решались первыми открыть пальбу. На помощь мероприятию пришли драгуны и артиллеристы. Со своих платформ они стали запускать букеты в публику, прижатую к барьеру. Им стали отвечать тем же. Несколько удачных бросков вызвали естественное соревнование, и в воздух посыпались букеты неудержимыми потоками. Смех и возгласы наполнили ипподром. Шустрые продавцы поспешили на место перестрелки. Они очень оперативно подавали букеты и принимали оплату за них. Многие из зрителей поднимали упавшие букеты, и те вновь взлетали в воздух. Легкие букеты зависали под ветром в небе или относились куда-то в сторону. В суете наступил круговорот цветов.

Но приблизительно через полчаса-час цветочная баталия в партере достигла своего апогея и утомила зрителей. Вся дорога, по которой недавно шагом мимо трибун следовала вереница экипажей, стала представлять собой нечто, подобное сплошному ковру, усыпанному живыми цветами. Тогда с круга цветочный бой перешел и в ложи. Ведь их зрители далеко находились от барьера — они не могли участвовать в перестрелке с экипажами. Из лож несколько букетов полетело в партер. Там не захотели оставаться в долгу и ответили тем же. И вновь, теперь уже по всем трибунам, грянуло цветочное метание. Если бы его можно было сравнить с подобным, имевшим место в 1901 году, то это был «гросс-бой». (Я же никак не смею фрагментами своей памяти сравнивать это «массовое побоище» даже с самым ожесточенным «боем подушками» в нашем пионерлагере). Умению веселиться в Москве в тот раз могли бы позавидовать южане из русских провинций, весьма любивших нечто подобное на своих праздниках.

Никто не имел серьезного выражения лица, никто не вел деловой беседы. Власть стихии и ребячьего баловства охватила даже солидных людей. Седовласые старцы и пожилые дамы почему-то не хотели уступать молодежи. Они не образовали никакого фронта, а просто наклонялись, собирали букеты и кидали, кидали, даже не целясь, лишь бы быть под очарованием азарта…

В половине шестого трубач протрубил отбой баталии. Но никто не хотел замечать сигнала. Было очень шумно. За это время подъехали новые украшенные экипажи — припозднившиеся. Их все-таки заметили. С восторгом и ликованием принято было появление маленькой колясочки, запряженной пони, с двумя детками-крохами, одетыми в белое. В колясочке они ехали почему-то одни, правда, животное под уздцы вел элегантно одетый в белое маленький конюх, похожий на тех, что работали в цирке.

Немного в стороне от трибун, в спокойной обстановке, произошла раздача призов. Премированные экипажи вновь продефилировали перед публикой, которая забросала их цветами.

«Битва цветов» полностью закончилась лишь в седьмом часу вечера.

Убранство экипажей сравнивали с прошлым годом и нашли, что оно имело больше простоты, стоило меньших денег, шикарных карет было намного меньше. Однако по радости и оживленности этот праздник оказался на порядок выше.

Цветочный праздник дал в пользу благотворительных учреждений немалый сбор — около 8 тысяч рублей.

Вот реплики журналистов того времени:

«Надо думать, что праздники цветов получат у нас право гражданства. И этому можно только порадоваться», «Мы так редко вместе веселимся от души, что каждое начинание, направленное к такому веселью, можно только приветствовать».

Так закончился второй по счету праздник, первый, как я уже отметила, прошел в предыдущем году.

Однако в хронике последующих десяти лет трудно найти упоминания о продолжении традиции таких праздников. Только лишь в 1911 году воспоминание о том имело место, когда 8 апреля состоялось первое организационное собрание Комиссии по организации «Народных домов памяти 19 февраля» при Обществе народных университетов. (Понятно, что 19 февраля — это календарная дата манифеста об освобождении крестьянства от крепостного права.) Собрание под председательством господина Б. И. Сыромятникова выбрало членов бюро этой комиссии и выработало текст воззвания ко всем москвичам с просьбой о помощи для образования Фонда народных университетов. Тогда же, с первых шагов работы, новая комиссия решила широко поставить дело организации новых Народных домов и добывания средств на их постройку. Она наметила в ближайшее первое мая устроить грандиозный праздник «Битва цветов» на скаковом ипподроме. За помощью в устройстве этого проекта комиссия решила обратиться к просветительным и профессиональным обществам, ко всем московским меценатам и благотворителям, к обществам садоводства и крупным цветочным магазинам.

Какова была реализация этой идеи, пока мне неизвестно, но любопытство привлекала информация другого рода: о переговорах по мировой сделке, связанной с арендой земли под Беговым ипподромом.

21 декабря 1911 года у городского головы был поверенный Императорского общества поощрения рысистого коннозаводства (коротко эту организацию называли «Беговое общество»). Тогда между городом и этим обществом шел крупный процесс о захвате последним 12 десятин городской земли под устройство ипподрома. Хотя Городское управление и отыскало в архивах документы, убедительно доказывавшие права собственности Москвы на эту землю, судебный спор оказался сложным. Беговое общество, имея значительный доход от бегов с тотализатором и разных других мероприятий на ипподроме, никак не хотело что-то менять в установившихся здесь порядках. Вместе с тем, тяжба с городскими властями была ему также нежелательной.