Эрих Керн - Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, – начал я снова. – Несколько вопросов, волнующих меня с тех пор, как я очутился в этой преисподней. Если вы сможете найти ответы, то, значит, я ошибался и больше не пророню ни слова.

У меня никогда не было шанса поговорить с Гитлером. Но даже если такая возможность и появилась бы, это все равно нисколько не повлияло бы на ход событий. Словом, я знаю – или, вернее, знал – его ничуть не лучше миллионов моих сограждан. Но я хорошо знаю немцев, и мне известно: мы, немцы, все одинаковы, все страдаем одним наследственным недугом, данным Господом нашей нации в качестве особого креста. Наш народ дал жизнь великим мыслителям и ученым, но, как только дело касается политики, мы, нация философов, сразу становимся романтиками и мечтателями. Что касается инициативы, настойчивости, способности к изобретениям и созиданию, мы ничуть не хуже (видимо, лучше многих. – Ред.) любой другой нации мира. Стоит нам вступить на зыбкую почву политики, и мы утрачиваем способность к анализу и критике. У нас, немцев, политика существует как бы сама по себе, не соприкасаясь с нашими повседневными мыслями и делами, господствует над нами. Мы же должны быть реалистами, как все другие германские народы, которые подходят к политике по-деловому, подчиняя ее национальным интересам. Они воюют не ради каких-то принципов или идей, а ради получения для себя осязаемых преимуществ и поэтому действуют хладнокровно и расчетливо, сохраняя ясную голову, стараясь использовать благоприятные шансы и избегать ошибок. Мы же поступаем иначе. Мы не хозяева, а рабы политики. Гитлер не мог действовать по-другому, ибо, невзирая на его империалистические помыслы, он был верным сыном своего народа, чьи интересы принес в жертву принципам, быть может даже не осознавая этого. Несмотря на его ошибки, которые мы, вероятно, никогда не признаем своими собственными, Гитлер персонифицировал немецкий народ. Именно поэтому мы проиграли так основательно. Вовсе не из-за допущенных ошибок. Другие тоже их делали, но они не прекращали при этом хорошо просчитывать свои действия. И мы часто хотели поступать в политике точно так же, но у нас ничего не выходило.

И еще. Что именно мир знал о Советском Союзе как о государстве? Что именно было миру известно об угрозе, назревавшей за пограничной колючей проволокой и вышками ОГПУ – НКВД? Белоэмигранты знали о ситуации в СССР не больше тех немецких и австрийских беженцев, которые покинули свои страны соответственно в 1933 и 1938 годах. Покинувшие свою страну после революции русские могли лишь представить нам искаженную и ложную картину, далекую от истинного положения вещей. Но мы провели разведку боем, и теперь весь мир может видеть подлинные цели Кремля. Мы узнали боевые качества советских бронетанковых и кавалерийских формирований, слабости советских военно-воздушных сил и силу пехоты. Мы также узнали слабые и сильные стороны советской военной системы, моральное состояние представителей различных народов России. Нам стали известны и возможности советской промышленности. Распахнулись ворота этой «политической резервации», не осталось «великих загадок Востока». И еще кое-что. Люди из «резервации» получили возможность взглянуть на жизнь за пределами железного занавеса – факт, чреватый нежелательными последствиями для хозяев Кремля. Ничто в этом мире не проходит без последствий, если даже это не сразу заметно. Мы обнажили всему миру истинные цели Советского Союза и исходящие от него угрозы. В этот момент нашего самого позорного за всю историю поражения мы, немцы, бросили Лондону и Вашингтону, Парижу и Нанкину нашу последнюю козырную карту – Советскую Россию без маски. Более того, наша капитуляция породила политический вакуум, который заставит мир принять важнейшие решения. И вынуждаем его это сделать мы, немцы. Ради этого стоит и умереть, если даже награда останется не нам. Наши жертвы не напрасны, они принесут благо всему человечеству.

Я умолк, и в палатке воцарилась тишина, и в этой тишине мы легли спать. Проснувшись через какое-то время, я увидел штандартенфюрера СС, стоявшего снаружи.

– Вам плохо? – спросил я тихо.

– Я не могу уснуть. Своим разговором вы взбудоражили всех нас.

Он повернулся, и в мерцающем свете самодельного светильника я увидел его лицо, мокрое от слез.

Глава 13

Сталинградский счет

Вскоре нас распределили по группам, и началось наше скитание по различным лагерям военнопленных, неизменно обнесенных колючей проволокой.

За все это время я не получил никакой весточки ни от матери, ни от жены, и неизвестность относительно их судьбы мучила меня сильнее любых неудобств плена. Избавлением от страданий явилось для меня первое письмо, полученное в январе 1946 г.

Примерно в это время до нас стали доходить истории, рассказанные немецкими военнослужащими, побывавшими в русском плену. В соответствии с американской политикой «автоматического задержания» всех солдат и офицеров, вернувшихся из советских лагерей для военнопленных, бежавших или освобожденных по болезни, надлежало арестовывать и помещать уже в здешние лагеря. Рассказы этих людей опять мысленно вернули нас на бескрайние восточные просторы России и заставили вспомнить ужасы яростной степной войны.

С неподдельным страхом в глазах мой друг Карл В. поведал о жутком голоде в лагере военнопленных в Фокшанах (Фокшани, Румыния, город в 70 километрах к северо-западу от Галаца. Здесь 21 июля (1 августа) 1789 г. A.B. Суворов, командуя австро-русской армией (25 тыс.), разгромил турок (30 тыс.). – Ред.). За девять месяцев там погибло от 6 до 9 тысяч человек. Из этих повествований у нас сложилась картина еще более ужасная, чем самые худшие опасения. (Лучше бы вспомнил о сотнях тысяч советских военнопленных, умиравших без пищи и воды, от эпидемий – летом, осенью и зимой 1941 и 1942 гг. – Ред.)

Множество ошибок совершили немцы на оккупированных восточных землях, они больно отзываются в наших сердцах и навечно запечатлены в анналах истории. Но за эти ошибки мы давно расплатились, и их перекрывает смерть миллионов беззащитных немецких мужчин, женщин и детей на территории, оказавшейся под управлением красных. (Здесь виноваты не столько советские войска (русский человек отходчив), организовавшие продовольственное снабжение населения в зоне советской оккупации, сколько политика польских, чешских, румынских и других властей – потери среди немецкого гражданского населения, изгоняемого из восточных провинций Германии, Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Югославии, составили, по данным немецких исследователей (Арнтц Г. II Итоги Второй мировой войны: Сборник. Гамбург, 1953; М., 1987. С. 598), более 2,5 млн человек погибшими и пропавшими без вести. – Ред.)