Петр Чайковский - Ада Айнбиндер
Так, стремительно, за 11 дней, Концерт в трех частях полностью готов в эскизах. Приступив к следующему этапу сочинения, Чайковский ощущал усталость от такой захватывающей и очень интенсивной работы, при этом чувствовал, что сумел победить кризис и вернуться в свое нормальное состояние, о чем 18/30 марта писал брату Анатолию:
«Я сегодня в самом неписальном расположении духа. Должно быть, раскис от теплой ванны, но все-таки хочу докончить листочек и для этого определю тебе свое общее состояние. Во мне не осталось никаких следов болезненного состояния души. Я сделался совершенно таким, каким был до катастрофы. На самую катастрофу привык смотреть как на проявление сумасшествия, мании. О будущем вообще думаю без всякого страха»[498].
При этом Петр Ильич занят не только своим внутренним миром, его по-прежнему близко трогали события Русско-турецкой войны, о чем он сообщал в один из дней: «Я не в состоянии был ничего писать сегодня. Мне как-то совестно приниматься за переписку скрипичного концерта ввиду угрожающей нам музыки ядер, бомб, пуль и торпед. Побольше бы этих торпед, чтоб всех англичан взорвать на воздух!!»[499]
Однако композитор смог пересилить себя, продолжить работу и уже через два дня (20 марта / 1 апреля) первую часть удалось исполнить: «Котек успел переписать скрипичную партию концерта, и перед обедом мы ее сыграли. Успех был громадный как автору, так и исполнителю. В самом деле, Котек сыграл так, что хоть публично бы сейчас же исполнить»[500]. А вот вторая часть Концерта, которая тоже уже была готова после проигрывания вместе с Котеком, композитора не удовлетворила. Финал, напротив, – «произвел фурор» и на слушателей, и на автора. На следующий день Чайковский сочинил абсолютно новую вторую часть.
Из письма композитора брату следует, что «первые слушатели» восприняли ее куда более благосклонно: «Написал новое andante, которым оба строгие, но сочувственные критики остались довольны. Котек целый день мрачен и молчалив. <…> Впрочем, он очень милый человек. С какой любовью он возится с моим концертом! Нечего и говорить, что без него я бы ничего не мог сделать. Играет он его чудесно»[501]. Очевидно, сам Чайковский остался доволен результатом – работа над переложением для скрипки и фортепиано была закончена.
Инструментовка Концерта, начатая 26 марта/7 апреля, заняла у композитора шесть дней усиленной работы. За этот период Чайковский многократно проиграл его с Котеком, желая убедиться в исполнимости сольной партии сочинения: «Концерт я здесь много раз играл, и он производил каждый раз единодушный или, лучше сказать, двоедушный фурор, ибо публика, состоящая из Модеста и Котека, в унисон поет мне за концерт хвалебные гимны. По уверению Котека, он не труден нимало»[502], – сообщал композитор Юргенсону 27 марта/8 апреля. Через три дня инструментовка Концерта была завершена, о чем свидетельствует помета в конце рукописной партитуры: «Finis. Clarens. 30 марта/11 апр. 1878»[503].
Этот месяц в весеннем Кларане, проведенный вместе с близкими и Котеком, прогулки по живописным местам, невероятно интенсивная работа и рождение Концерта для скрипки с оркестром навсегда оставили тяжелейший душевный и творческий кризис, который Чайковский ранее переживал более полугода. Петр Ильич решился на приезд в Россию.
Возвращение
Чайковский, по собственному выражению, возвращался в Россию «в качестве совершенно здорового, нормального, полного свежих сил и энергии человека». Первым делом Петр Ильич направился в Каменку, куда приехал 11 апреля 1878 года. Буквально вскоре после приезда композитор по просьбе Юргенсона написал произведение для фортепиано – марш «Русский добровольный флот». Поводом послужило движение по созданию в России «Добровольного флота» – пароходного общества на собранные пожертвования и частные вклады с целью оказания поддержки военному флоту ввиду угрожавшей войны на море со стороны Англии. Тогда успехи российских войск в Русско-турецкой войне весьма встревожили европейские страны и прежде всего Англию. Сильная английская эскадра явно демонстрировала намерение войти в Черное море и стала открыто готовиться к войне против России. Чайковский почти мгновенно откликнулся на просьбу своего издателя и уже 24 апреля сообщил издателю: «Я написал марш и посылаю тебе его. Гонорария не нужно, ибо я тоже патриот, но имени прошу тебя не выставлять, а выдумать какой хочешь псевдоним»[504]. Юргенсону не пришлось придумывать псевдоним, Петр Ильич сам подписал новое сочинение псевдонимом «П. Синопов» в честь Синопского сражения 1853 года под предводительством адмирала Павла Степановича Нахимова, последней победы русских парусных судов. Марш был вскоре издан, на титульном листе было помещено изображение парусного корабля, а также надпись: «Весь сбор, не исключая расхода на издание, назначается в пользу фонда на приобретение крейсеров».
В Каменке Чайковский спустя много месяцев вновь оказывается в окружении большой любящей семьи. Он переполнен творческими планами, которые 30 апреля изложил в письме Надежде фон Мекк:
«Дни проходят однообразной и ровной чередой. Очень благотворно и успокоительно влияет на меня этот образ жизни. Занимаюсь я очень достаточно. Соната уже вполне готова. Готовы также 12 пьес средней трудности для фортепиано соло, – разумеется, все это только вчерне. Завтра примусь я за сборник миниатюрных пьес для детей. Я давно уже подумывал о том, что не мешало бы содействовать по мере сил к обогащению детской музыкальной литературы, которая очень небогата. Я хочу сделать целый ряд маленьких отрывков безусловной легкости и с заманчивыми для детей заглавиями, как у Шумана. Затем примусь за романсы, скрипичные пьесы и, если будет продолжаться благоприятное расположение духа, хочу попытаться сделать что-нибудь для церковной музыки. В этом отношении у композитора огромное и еще едва тронутое поле деятельности. <…> Очень может быть, что я решусь положить на музыку всю литургию Иоанна Златоустого. Затем все это приведу в порядок к июлю. Весь июль я посвящу безусловному отдыху, а в августе примусь за что-нибудь крупное»[505].
Именно в Каменке, среди любимых племянников, Чайковский задумывает свой «Детский альбом», который при внешней простоте, так как предназначен для детей, наполнен внутренним философским содержанием. Этот цикл композитор посвятил своему семилетнему племяннику – Володе Давыдову, которого в семье называли Бобом. Когда сочинение уже было напечатано, Петр Ильич написал отцу мальчика Льву Васильевичу: «Скажи Бобику, что напечатаны ноты с картиночками, что ноты эти сочинил дядя Петя и что на них написано: посвящается Володе Давыдову. Он, глупенький, и не поймет, что значит посвящается! А я напишу Юргенсону, чтобы
