Точка и линия на плоскости - Василий Васильевич Кандинский
Русские художники, принадлежащие к русскому народу, носителю космополитической идеи, первые при первой возможности обратились к Западу с призывом к совместной работе в новых условиях, истекших из международного кризиса, цель которого была, казалось, так далека от искусства и так чужда его интересам.
И то, чего не мог дать искусству мир, дала ему война. Так видимая цель скрывает до определенного часа невидимые последствия. Стремление к материальному рождает нематериальное. Враждебное претворяется в дружественное. Наибольший минус оказывается наибольшим плюсом.
То, что до сегодня удалось ответить «Западу» на призыв «Востока», известно читателю из помещенной в этом же номере статьи «Шаги Отдела изобразительных искусств в международной художественной политике». Но русские художники в своем воззвании писали и о желательности международного конгресса искусства. Нужно думать, что скоро в этом отношении будут предприняты активные шаги и реальные меры к осуществлению первого всемирного конгресса искусства в беспримерном масштабе.
Мне кажется, что перед этим конгрессом должна быть поставлена тема реального, хотя бы и утопического характера. Без сомнения, одним из самых крупных и по внутреннему, и по внешнему значению вопросов искусства является вопрос о формах, приемах, размерах, возможностях, достигнутых и подлежащих достижению в монументальном искусстве.
Естественно, что вопросы этого характера не могут быть разрешены конгрессом только живописцев или конгрессом художников всех трех родов искусства, которым удалось наконец только что найти общие темы и задачи, то есть конгрессом живописцев, скульпторов и архитекторов.
К указанному вопросу должны быть привлечены деятели всех искусств. Тут должны быть мобилизованы, кроме указанных трех родов искусств, и все остальные: музыка, танец, литература, в широком смысле и в частности поэзия, а также театральные артисты всех родов театра, куда должны быть отнесены и маленькие сцены, варьете и т. д., до цирка включительно. Пусть эта на первый взгляд, может быть, и утопическая идея выйдет из рядов живописцев, с которыми только, пожалуй, музыканты могут конкурировать в безудержном стремлении к открытию новых, неведомых стран в искусстве.
Реальное сотрудничество всех родов искусства над одной реальной задачей есть единственная форма проверки: 1) того, насколько идея монументального искусства созрела как в потенции, так и в конкретной форме; 2) того, насколько родственны между собою идеи такого искусства у разных народов; 3) того, насколько подготовлены к такому истинно коллективному творчеству разные области искусства (живопись, скульптура, архитектура, поэзия, музыка, танец); 4) того, насколько одинаковым языком будут говорить на эту важнейшую тему докладчики разных стран и разных искусств; 5) того, насколько далеко может быть достигнуто реальное осуществление этой еще молодой идеи.
Бэр пишет в сообщении своем коллегии Отдела изобразительных искусств, что многим возложенным на него задачам мешает значительная разобщенность немецких художественных сил. Эта «разобщенность» есть хронический недуг не только немецких художественных сил, но в ней до сих пор была главная общность всех художественных сил всего художественного мира земного шара.
Думается, что конгресс будет героическим целебным средством, который приведет к болезненному кризису небывалой силы. После этого кризиса отпадут больные недугом разобщенности элементы, а оставшиеся здоровыми сольются с небывалой силой взаимного притяжения.
Конгресс с реальной задачей именно утопического характера будет не только поверкой указанных пунктов, но он же явится пробным камнем внутренней ценности художественных сил в одном из крупнейших вопросов искусства.
И наконец, здесь должен будет заговорить и заговорит на одну и ту же тему живописец с музыкантом, скульптор с танцовщиком, архитектор с драматургом и т. д. и т. п.
Самые неожиданные взаимопонимания, неожиданные разговоры на разных языках передовых живописцев с так отсталыми театральными артистами, ясность и сумбурность, гремящие столкновения идей – все это будет таким потрясением привычных форм, делений и перегородок между отдельными искусствами и внутри отдельных искусств, что от беспримерного напора, давления и взрыва разорвутся сферы обыденного и откроются дали, которым сейчас нет даже имени.
Такой темой для первого конгресса деятелей всех искусств всех стран могла бы быть постройка всемирного здания искусств и выработка его конструктивных планов. Это здание должно было бы быть обдуманным всеми родами искусств, так как оно должно быть приспособлено для всех родов искусств, как существующих реально, так и тех, о которых мечталось и мечтается в тиши, пока – без надежды на реальное осуществление этих мечтаний. Пусть бы это здание стало всемирным зданием утопии. Я думаю, что не один я был бы счастлив, если бы ему дано было и имя «Великой утопии».
Пусть бы это здание отличалось гибкостью и подвижностью, способною дать в себе место не только сейчас живущему, хотя бы и в мечтах, но и тому, первая мечта о чем родится лишь завтра.
Программа Института художественной культуры по плану В. Кандинского[188]
Целью работ Института художественной культуры является наука, исследующая аналитически и синтетически основные элементы как отдельных искусств, так и искусства в целом.
Отсюда проистекают три рода задач:
1. По теории отдельных видов искусства.
2. По теории взаимоотношения отдельных видов искусства.
3. По теории монументального искусства, или искусства в целом.
Эти три рода задач требуют определенного подхода, который должен проникать всю систему работ, какого бы характера ни были эти работы. Этот подход должен диктоваться тем простым соображением, что возникающее произведение имеет своею целью то или иное воздействие на человека. Создающий произведение автор подчиняется исключительно безотчетному и в то же время повелительному желанию высказаться в форме, свойственной его искусству. Создавая произведение, он совершенно не заботится о том, как будет воздействовать его произведение и будет ли оно воздействовать вообще. Но с того момента, когда произведение им закончено, весь центр тяжести его интереса переносится на вопрос, воздействует ли его произведение и как оно воздействует. С другой стороны, произведения смотрятся, слушаются и воспринимаются исключительно с целью в той или иной форме их пережить, то есть испытать на себе их воздействие.
Воздействие это достигается теми средствами выражения, которые свойственны данному искусству и составляют его язык.
Отсюда ясно, что теоретическое исследование какого бы то ни было искусства должно иметь своим исходным пунктом анализ средства этого искусства.
Не менее ясно, что этот анализ должен производиться с точки зрения отражения средств искусства на переживаниях воспринимающего искусство человека, то есть на его психике.
Таким образом, воздействие физиологическое должно быть только мостом к выяснению воздействия на психику. Известно, например, сильное, неизменное действие различных цветов, доказанное опытами: красный цвет (в цветовой ванне) поднимает деятельность
