Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник
После этих слов сразу все вспомнил. Обнял Мишеля Левинсона, которому когда-то помогал в лаборатории Сорбонны и с которым отдыхали летом в палатке, слушали кукушку в лесу, что годы нам считала...
— Хоть и седой ты теперь, Мишель, но глаза такие же молодые, как и тогда во Франции.
— Да и у тебя, Семен, тоже. Руки, как и прежде, крепкие, железные. Почувствовал, когда мне пожал... Нужно, друг, стараться всегда молодым себя чувствовать, бороться со старостью, гнать ее в шею с нашего порога...
Левинсон задумался, добавил:
— Я считаю, что счастлив тот человек, который никогда не расстается с юностью — ни в своих мечтах, ни в делах, ни в поступках...
Мишель прожил у меня несколько дней. Мы с ним как бы вернулись в свою далекую молодость, в те юные беспокойные годы, которые провели вместе во Франции...
Немало еще побывало у меня старых друзей. За исключением одного, самого дорогого мне гостя, Павла Ивановича Батова, которого никак не мог дождаться. Сколько раз приставали ко мне родные, особенно сын Саша, с одним вопросом: «Когда же он приедет? Почему он не едет?» — а я только пожимал плечами.
Почти в каждом письме я просил его навестить нас, выкроить несколько дней и заглянуть в Клишковцы.
«Приезжайте. Вас ждут не только мои родные, но и все село», — обычно заканчивал так я свои письма.
На эти настойчивые приглашения Павел Иванович отвечал коротко:
— Благодарю. Как только позволят время и обстоятельства — приеду.
Время шло. Батов не приезжал. Все меньше мы верили в то, что он выполнит свое обещание. Я понимал, что слишком много дел и обязанностей у ветерана Отечественной войны, видного военачальника. Они-то и держат его в плену, не выпускают из Москвы.
...Январь выдался вьюжный, метельный. В полях, на дорогах за Клишковцами кружила белая карусель. Ветки деревьев прогнулись под снежными шапками. В садах появилось много заячьих следов. Косые искали корм... В один из таких зимних дней пришла долгожданная телеграмма: «Встречай. Поезд номер... вагон номер... Батов».
В доме закружила почти такая же метельная карусель, как и на дворе. Еще и еще раз читал телеграмму мой сын.
В колхозе для такого случая мне дали «Волгу». Председатель сказал:
— Бери, бери, Семен Яковлевич! Надо честь по чести встретить. Не так уж много генералов приезжает гостить в наши Клишковцы. Только вези осторожно. Впрочем, это, кажется, твой старый пассажир. Знаешь как везти...
Часа через полтора я был в Черновцах на вокзале. Домой добрались вечером. Снежинки плясали в свете фар. Село было залито электрическими огнями. Из черного раструба репродуктора, что возле почты, звучала знакомая музыка. Я затормозил. Передавали арию Эскамильо перед боем из оперы «Кармен» Бизе...
Мы, старые «испанцы», удивленно переглянулись, засмеялись. Словно специально кто-то подготовил передачу к приезду волонтеров — чоферо Чебана и камарадо русо Фрица...
Весть о приезде генерала мигом облетела все село. Вскоре явилось и местное начальство — председатель сельсовета Дмитрий Назарович Баблюк и председатель колхоза Илья Николаевич Остапчук. Познакомившись с гостем, они попросили меня устроить встречу генерала с лучшими представителями Клишковцев.
Павел Иванович не возражал против встречи.
Наутро к дому подкатил битком набитый колхозный автобус. Из него начали выходить члены правления колхоза, бригадиры, звеньевые, животноводы, механизаторы, учителя.
Приехали также первый секретарь Хотинского райкома партии Михаил Иванович Макаренко и корреспонденты газет. Явились и мои родственники — сыновья брата с женами. Собралось, одним словом, более сорока человек. Пришлось раскрыть двери во все комнаты и кухню.
Когда все кое-как разместились и в квартире стало тихо, я представил собравшимся московского гостя. После этого люди расступились, и к столу прошли, осторожно неся на рушнике пахучий каравай хлеба с солью, колхозные передовики Марфа Балан и Люба Гордаш.
Павел Иванович горячо поблагодарил за радушный прием, крепко обнял знатных колхозниц и сказал:
— Вот такие золотые руки, как ваши, помогали громить фашистов в годы Великой Отечественной войны. Спасибо вам, дорогие!
Когда аплодисменты утихли, Батов коротко рассказал о себе, затем, показывая на меня, сказал:
— Я приехал в гости к вашему односельчанину и своему другу Семену Яковлевичу Побережнику. Вместе с ним мы делили походы и опасности в далекой Испании, где нам, добровольцам, пришлось воевать в рядах Двенадцатой интербригады с фашистами, помогать испанскому народу защищать свою республику и свободу.
Семен не раз выручал меня в тяжелые минуты на фронтах. Вашему славному земляку я обязан своей жизнью. Вот только что ваши славные девушки преподнесли мне хлеб-соль. И вспомнил я, как говорят в народе: «Старая хлеб-соль не забывается». Никогда не забуду, что для меня сделал Семен Яковлевич. Поэтому и приехал к нему в гости, выбрался навестить боевого друга, посмотреть, как он живет...
Через несколько дней мы уехали в Киев. Нас пригласили выступить по телевидению перед многочисленными зрителями и слушателями «голубого огонька», поделиться воспоминаниями об испанских событиях и волонтерах свободы, дававших отпор фашизму в рядах интернациональных бригад, о нашей солдатской дружбе, зародившейся на горячей земле Испании.
После этого состоялась еще одна встреча — в Союзе писателей Украины.
На следующий день Павел Иванович уехал в Москву, взяв с меня слово, что я обязательно навещу его.
— Помни, Семен, двери моей квартиры в столице всегда открыты для тебя. Приезжай!
Мы тепло попрощались. Поезда развезли нас в разные стороны...
Заокеанский пропагандист
Вскоре Клишковцы посетило еще два гостя, однако совсем другого плана. Мне, кажется, об этом визите стоит хотя бы коротко рассказать, ибо то, что они увидели здесь, поразило их еще больше, чем Павла Ивановича Батова, которому очень понравилось село, его трудолюбивые люди, наша жизнь в Клишковцах.
По соседству с нами, на Решетне, когда-то жила семья Федора Бобика. С его сыном Федоской я дружил. С ним прошло почти все мое детство. В одинаковой мере терпели мы нужду, и эта, так сказать, социальная сторона очень сближала обе семьи. Пределом наших мечтаний было — съесть лишний кусок хлеба...
Когда Феодосий вырос, он уехал за океан попытать там счастья. Долго мытарствовал, пока устроился на железной дороге в Канаде. Сейчас он пенсионер. Живет где-то вблизи Торонто. На старости лет решил побывать на Родине, навестить брата в
