Нина Соротокина - Великая Екатерина. Рожденная править

А потом – революция, и Дашкова самая горячая ее участница. Муж в перевороте участия не принимал, я уже писала, что он находился на дипломатической работе в Турции, а после воцарения Екатерины сразу вернулся на родину. Дашкова приписывает себе чуть ли не главенствующую роль, но она только малая верхушка айсберга. Заговорщики и сама Екатерина не могли доверять ей до конца – дядя канцлер, сестра – фаворитка, император – крестный.

Энергичность, неугомонность, целеустремленность Дашковой в деле переворота вызывают уважение. Но то, что она назначила себя на главную роль, сыграло злую шутку с этой умной женщиной. Что и говорить, и на старуху бывает проруха. Выбери она себе роль, если не статиста, то хотя бы второго плана, и избежала бы множества бед, которые преследовали ее всю жизнь.

Английский посол лорд Бекингем: «Гордость этой дамы значительно ослабила уважение к ней императрицы… Характер ее был слишком непреклонен для того, чтобы стараться умилостивить государыню или покорно подчиниться ее немилости, и вследствие того подозревают, что она возбуждала и поощряла всех недовольных настоящим правительством».

«Возбуждала и поощряла» – точное замечание. Конечно, Дашкова была очень обижена отношением к ней императрицы, она ожидала совсем другого. Еще в Москве, куда все приехали для коронации, Дашкова каким-то образом дала понять обществу, (язык, враг мой), что настроена против брака императрицы, она очень не любила Григория Орлова. Когда же был открыт заговор в Москве (Хитрово, Ласунский, Рославлев), князь Дашков получил гневное письмо от императрицы. Особенно возмутило Екатерину Романовну, что императрица написала не ей самой, а мужу. «Муж был в негодовании от содержания письма, в котором императрица выражала надежду, что не окажется вынужденной забыть мои заслуги, и потому просит мужа повлиять на меня в том смысле, чтобы я не забывалась, так как до нее дошли слухи, что я осмеливалась ей угрожать».

В 1763 году скончался польский король Август III, и Екатерина II могла осуществить свою старую задумку – посадить на трон Станислава Понятовского. Король в Польше – лицо выборное. Для поддержки своей кандидатуры императрица послала в Польшу войска. С русской армией отбыл в Польшу и князь Дашков.

Екатерина Ивановна осталась одна с двумя детьми (дочь Анастасия и сын Павел): скучала по мужу, обижалась на императрицу. Не исключено, что она говорила походя много лишнего, о чем сама потом пожалела, но к делу Мировича, в чем ее подозревали, она не имела никакого отношения. Вскоре после отъезда мужа она переехала с семьей в Петербург. Дом пришлось снять, у Дашковой не было собственного дома в Петербурге. Дом был большой, и часть его она уступила своему дяде (по мужу) генералу П.И. Панину. Генерал только что был назначен сенатором, а потому принимал на дому большое количество посетителей. Одним из этих посетителей был злополучный Мирович. Нашлись злопыхатели, которые сообщили императрице, что Дашкова принимала у себя заговорщика. Никите Ивановичу Панину стоило большого труда разубедить в этом Екатерину II.

Несколько слов о братьях Паниных – старшем Никите и младшем Петре. Они были двоюродными братьями свекрови Дашковой. С младшим, Петром Ивановичем и женой его Дашкова дружила, а о Никите Ивановиче она отзывается неодобрительно. Никита Иванович «был благодетелем моих детей; не будь этого, я бы возненавидела Панина, потому что из-за него пятнали мою репутацию». Никита Иванович здесь совершенно ни при чем, но после охлаждения к Дашковой императрицы о ней с удовольствием сочиняли всяческие небылицы. В обществе старшего Панина называли то ее любовником, то ее отцом, так как он был якобы любовником матери Екатерины Романовны. Эти сплетни сильно попортили отношения Дашковой с отцом Романом Илларионовичем, которые и без того не были близкими.

7 сентября 1764 выборы в Польше состоялись. Королем был выбран Станислав Август Понятовский. Екатерина писала Н.И. Панину: «Поздравляю вас с королем, которого мы делали». В этом же месяце Екатерина Романовна получила известие о смерти мужа. Он умер не на поле брани, а от сильнейшей простуды, «пал жертвой рвения, которое он приложил к исполнению воли императрицы», – так пишет сама Дашкова.

Это был страшный удар, который уложил Екатерину Романовну на полмесяца в постель. Нам трудно понять, как они там болели, в XVIII веке, по описанию, «чистый романтизм»: левая рука и нога отказали, сама без сознания, «доктор Краузе своим искусством и уходом спас мне жизнь». Судя по романам, дамы в то время все время падали в обморок – причем без всякого притворства действительно теряли сознания. Я, живя в XX и XXI веке, ни разу не видела, чтобы какая-то женщина при самом страшном известии, а их было куда как много, упала бы в обморок. Но это – так, к слову. Дашковой двадцать лет, двое детей на руках, сыну год – безумно ее жалко.

Вот отчет британского посла Джорджа Макартни (март 1765 года): «Княгиня Дашкова, которая со времени смерти своего мужа вела здесь самый уединенный образ жизни, теперь решила выехать из этой столицы и поселиться в Москве. Она уже уехала вчера, но перед отъездом имела честь целовать руку императрицы и проститься с ней; ей давно уже был запрещен приезд ко двору, но ввиду того обстоятельства, что она уезжает, быть может, навсегда, ее императорское величество по ходатайству Панина согласилась видеться с ней перед отъездом. Прием, оказанный ей, был таков, как ей и следовало ожидать, то есть был холоден и неприветлив, кажется, все рады ее отъезду».

Про долги мужа и про то, как Дашкова «отрабатывала» их в деревне, я уже писала. В 1768 году Екатерина Романовна написала прошение на высочайшее имя – с просьбой отпустить ее с детьми за границу. Просто по своей воле она уехать не могла, потому что была «кавалерственной дамой», то есть имела орден «Св. Екатерины» малого креста, и этикет требовал высочайшего разрешения. Ответа не было почти год. Тогда Дашкова поехала в Петербург. Ей удалось на балу встретиться с императрицей, и она повторила свое просьбу. Разрешение было получено.

Никита Иванович Панин переживал – а хватить ли денег на такую дорогую поездку? «Я буду путешествовать под чужим именем и буду тратить деньги только на еду и лошадей», – таков был ответ. Она действительно путешествовала под именем Михалковой. За несколько дней до отъезда в ее дом явился помощник секретаря и передал Дашковой пожалованных императрицей 4000 рублей. «Не желая раздражать императрицу отказом от столь смехотворной суммы, я принесла счета моего седельника и золотых дел мастера, доставившего мне несколько серебряных дорожных вещей.

– Вы видите эти счета, – сказала я ему, – они еще не оплачены; потрудитесь положить на стол нужную для оплаты сумму, а остальные возьмите себе».