Владимир Бешанов - Брестская крепость

Жертвы каждый час увеличивались, наши силы истекали, но наш лозунг был один — ни шагу назад, сражаться до последней капли крови.

После секретного совещания офицерского состава 23 или 24.VI имевшиеся офицеры заняли свои места в крепости, валах и др. местах. В центре крепости нас оставалось 3 чел. Офицерского состава — полков, комиссар тов. Фомин, я и младший лейтенант-артиллерист, раненый в первые часы, фамилию которого не помню, так как я только прибыл в часть и его не успел узнать. На секретном совещании присутствовали, если мне не изменяет память, тт. Гаврилов и Касаткин. 25-го числа утром тов. Фомин поручил мне выбить гитлеровцев из здания офицерской столовой, расположенной внутри крепости. Я это приказание с группой бойцов выполнил и взял в плен 3 гитлеровцев (высоких молодых арийцев), 2 из которых по доставке в помещение, где мы были расположены на первом этаже (а на 2-м и 3-м были немцы), я лично расстрелял. Итого имею на счету в упор расстрелянных 3 гитлеровцев.

25-го числа немцы настолько сжали кольцо, что мы внутри крепости остались только в одном здании в подвалах, на первом этаже и периодами на 2-м этаже, а выше и на крышах, а также вокруг нас, везде были немцы. В этом здании до войны был расположен саперный батальон.

Наших бойцов 25-го числа в этом здании насчитывалось 150–180.

Немцы наше здание никак не могли взять из-за героической защиты. Тогда они прибегли к тому, что начали его подрывать, закладывая снаружи взрывчатые вещества.

Итак, рано утром 26 июня сорвали часть здания с восточной стороны, мы оказались с одной стороны открыты как на ладони. В этот момент во время обвала полковой комиссар тов. Фомин получил контузию обеим ногам и в голову. Голова была разбита камнем. Кровоточащую рану я, сидя рядом, также с контуженными ногами и раненой левой ногой, делал ему перевязку.

После этого ранения тов. Фомин стал очень плохо себя чувствовать, с жалобами на боли ног и головы прилег отдохнуть, а мне, раненому и контуженому, и младшему лейтенанту (о котором я вспоминал) поручил продолжать руководить защитой оставшейся части здания.

С открытой стороны подорванного здания нас было видно как на ладони. Бойцы, которые могли передвигаться, прятались в боковые комнаты и оттуда вели огонь. Во время взрыва было привалено кирпичом не меньше 50 чел. бойцов.

Немцы от нас находились очень близко (за стенами, на крышах), и в 11–12 часов дня последовал второй взрыв — подорвано наше здание с противоположной стороны. В этот момент гитлеровцы с криком, сильным автоматным огнем, навалом налетели со всех сторон подорванного здания на оставшихся в живых, раненых, контуженых и изнуренных бойцов и офицеров и забрали всех в плен.

В этот момент было взято в плен всего 100–120 человек. Итак, 26 июня 1941 г. в 11 или 12 часов дня прекратилась героическая (а я говорю героическая потому, что сражались наши воины действительно героически) защита центральной части Брест-Литовской крепости.

Сразу же отогнали нас на свою территорию (кто как смог, кого вели, кого и несли), километра на 2–3 от крепости сделали привал возле одного вала. В тех валах, по-видимому, были склады. Вышел их переводчик и спросил, кто из вас говорит по-немецки. Минуты две молчания, и с нашей стороны выходит один бывший боец. Он оказался ст. сержантом 84-го полка, по национальности немец Поволжья, представился немецкому переводчику. Тот ему сказал, чтобы комиссары и евреи вышли наперед. Этот изверг объявил это и предупредил, что если не выйдете, то я сам выведу, ибо я вас знаю.

Рядом со мной лежащий комиссар тов. Фомин пожал мне руку, сказал: «Прощайте, товарищи, крепитесь» и пошел наперед, больной, тихой, изнуренной походкой.

На вопрос немца-переводчика: «Ты комиссар?» — он ответил: «Я комиссар Фомин». Несколько минут молчания, у всех волосы дыбом (до горы), слезы на глазах… На вызов больше никто не выходил. Ровно пять минут прошло, подходят три гитлеровца с винтовками, скомандовали вперед полковому комиссару (нашему отцу, как мы его звали) тов. Фомину. Он поклонился, помахал рукой, сказал: «До свидания, товарищи» — и пошел вперед, куда его повели. Отвели от нас метров за 50, за небольшой бугорчик возле вала, и немедленно прозвучал один винтовочный выстрел…

Итак, 26 июня 1941 года в 1–3 часа гитлеровцами был расстрелян, после героической защиты Брестской крепости, верный своему долгу, верный Коммунистической партии и русскому народу полковой комиссар 84-го стр. полка тов. Фомин. Вечная ему слава!

Этого же дня бойцы, которые были не ранены, выносили немецкие трупы из крепости на кладбище. В валах, по их словам, были слышны одиночные редкие выстрелы, а вечером гитлеровский самолет сбросил несколько небольших бомб на валы перед главным въездом в центральную часть крепости. Гитлеровские трупы наши пленные выносили дней 4–5 и все время говорили, что в валах, по-видимому, еще имеются отдельные бойцы, ибо бывают редкие выстрелы.

29 или 30.VI нас перегнали от крепости километров за 30 (в Белую Подляску), на польскую территорию. А 3 или 4 июля вывезли в центр Германии, куда прибыли И.VII. Будучи в плену в Германии, слышал от позже прибывших товарищей, что были такие из Брестского гарнизона, что в июле месяце попали в плен, но мне лично не приходилось встречать таких товарищей и подробностей их пленения не знаю…

Будучи пленным, 11 июля 1941 г. я был доставлен с остальными пленными в центр Германии, в лагерь № 304–1У/Н, станция Якобсталь, село Цайтунг, 40–45 км от города Дрезден. В этом лагере-лазарете для военнопленных русских, больных, раненых и выздоравливающих, я находился до дня освобождения советскими войсками 23 апреля 1945 г. В лагере был как больной, временами как фельдшер.

После освобождения советскими войсками я полтора месяца был в контрразведке 52-го сборно-пересыльного пункта по выявлению бывших полицаев и др. неблагонадежных лиц из среды военнопленных. Месяц лечился в военном госпитале, затем был направлен в г. Баутцен, где был собран офицерский состав, откуда 2 сентября 1945 г. выехали на родную землю и 23 сентября приехали в Великие Луки в 1-ю Горьковскую запасную стр. дивизию.

В этой дивизии все время находился в госпитале и санчастях до 30 октября. Затем, как больной, был демобилизован, а 6 ноября 1945 года прибыл на родину, где живу и здравствую до настоящего времени…

Уважаемый Сергей Сергеевич!

Вы задаете вопрос: «В какой помощи нуждаетесь?» Тяжелый это вопрос, Сергей Сергеевич, после всего пережитого с первых дней начала войны и до последних дней ее окончания. А ведь пережитое после освобождения, особенно морально, превзошло все испытания и истерзания, пережитые в годы нахождения в плену.